— Думаю, я хочу того же, чего и большинство женщин.
Линли ждал, что еще она скажет. Далее ничего не последовало. Шум в полуночном пабе, исходивший от выпивох, вдруг стих, и Линли не сразу понял, что его заглушил стук собственного сердца, бившегося у него в ушах.
— Чего же? — спросил он.
Изабелла крутила фужер за ножку. Они выпили две бутылки вина, и утром он за это расплатится. Впрочем, выпивка растянулась на несколько часов, и Линли утешал себя тем, что не чувствует опьянения.
Он позвал ее по имени, дожидаясь ответа, и повторил вопрос.
— Вы опытный человек, — ответила Изабелла, — так что, думаю, сами знаете.
У него снова заколотилось сердце, на этот раз оно перекрыло горло, что вообще не имело смысла и не дало возможности ответить.
— Спасибо за ужин, — сказала Изабелла. — И за Сент-Джеймсов — тоже.
— Не за что…
Она поднялась из-за стола, перекинула через плечо сумку и положила ладонь на руку Линли.
— Нет, есть за что. Вы уже на совещании могли высказать свои предположения насчет рубашки. Я не слепая, Томас. Вы могли сделать из меня полную дуру и заставить признать мою ошибку в отношении Мацумото, но вы этого не сделали. Вы очень добрый и порядочный человек.
Глава 24
Название заведения — «Шелдон Покуорт нумизматикс» — вызвало в воображении Линли втиснутую в переулок Уайтчепел лавчонку с владельцем вроде мистера Венуса,
[68]
собирающего кости, а не торгующего медалями и монетами. В действительности все оказалось иначе. Магазин был чистым, элегантным, ярко освещенным. Находился он неподалеку от выставочного зала «Олд-Таун-холл», в безупречном кирпичном здании на углу Кингс-роуд и Сидни-стрит. В этом же богатом квартале находились и магазины, торгующие антикварным фарфором, серебром, драгоценностями и картинами.
Шелдона Покуорта здесь не оказалось, да его здесь никогда и не было. Был Джеймс Дюге, больше напоминающий технократа, нежели скупщика монет и медалей наполеоновских войн. Когда в то утро Линли вошел в магазин, его владелец листал тяжелый фолиант, положенный на безупречно чистый стеклянный прилавок. Под стеклом на вращающейся подставке мерцали золотые и серебряные монеты. Дюге поднял голову, сверкнули модные очки в стальной оправе. На нем была накрахмаленная розовая рубашка и синий галстук в диагональную зеленую полоску. Брюки тоже были синими, Линли заметил это, когда нумизмат вышел из-за прилавка и встал возле второй витрины. На Дюге были также ослепительно белые туфли, но без носков. «Живчик» — вот каким словом можно было его охарактеризовать. Как выяснилось далее, это соответствовало истине.
Линли пришел в магазин пешком, прямо из дома, еще до работы. Жил он так близко, что ехать в машине не имело смысла. Из любезности он позвонил Изабелле на мобильник — предупредить ее об этом. Они разговаривали быстро, сбивчиво, вежливо. Оба чувствовали, что ступили на шаткую почву.
Накануне, после совместного ужина, он проводил Изабеллу к ее машине, хотя она и сказала, что хорошие манеры вряд ли уместны, потому что она прекрасно сумеет защитить себя даже в том невероятном случае, если на нее будет совершено нападение в фешенебельном районе Челси. Внезапно осознав, что сказала, Изабелла повернулась к Линли, импульсивно положила ладонь на его руку и пробормотала:
— О господи, простите меня, Томас.
Он понял, что она связала свою реплику с тем, что случилось с Хелен, убитой менее чем в миле отсюда, в районе, мало чем отличающемся от этого.
— Спасибо. Но не стоит, право же… — Он запнулся. — Просто… — и опять запнулся, подыскивая нужные слова.
Они стояли в густой тени развесистого бука, на тротуаре, покрытом листьями, опавшими раньше времени из-за немилосердно жаркого сухого лета. Он снова очутился лицом к лицу с Изабеллой Ардери, высокой женщиной, тонкой, но не худой, с хорошо очерченными скулами — этого он прежде не замечал — и большими глазами, чего он тоже раньше не замечал. Ее губы раздвинулись, словно она хотела сказать что-то.
Он выдержал ее взгляд. Прошло мгновение. Поблизости хлопнула дверца машины. Линли отвернулся.
— Я хочу, чтобы люди меньше обо мне переживали, — сказал он.
Изабелла не ответила.
— Они боятся сказать что-то, напомнить мне… Я понимаю. Возможно, на их месте я чувствовал бы то же самое. Но не знаю, почему люди думают, что мне нужно напоминать или что я боюсь, чтобы мне напомнили.
Она опять ничего не сказала.
— Она всегда где-то рядом. Я ощущаю ее постоянное присутствие. Как же может быть иначе? Она делала такую простую вещь — несла покупки, и тут появились они. Их было двое. Ему было двенадцать, тому, кто ее застрелил. Он сделал это без причины. Просто она оказалась рядом. Его поймали, а другого — нет. Этот мальчик — не стану называть его по имени — не сказал ни слова о том, что произошло. Не сделал этого с тех пор, как его нашли. Но я хочу только узнать, не сказала ли она им что-либо, прежде чем они… Потому что мне кажется, я мог бы почувствовать… Если бы я знал…
У него неожиданно перехватило горло, и, к своему ужасу, он почувствовал, что если не замолчит, то расплачется. Он покачал головой и откашлялся, по-прежнему глядя в сторону.
Изабелла с необычайной мягкостью прикоснулась к его руке.
— Томас, не надо. Пойдемте со мной.
Словно подумав, что он не послушается, она взяла его под локоть, другой рукой обхватила его руку и притянула его к себе, и это было удивительно уютно. Линли понял, что уже несколько месяцев никто, кроме его ближайших родственников и Деборы Сент-Джеймс, не прикасался к нему, если не считать формальных рукопожатий. Казалось, люди боялись его, боялись прикоснуться, словно думали, что трагедия, вторгшаяся в его жизнь, каким-то образом заденет и их. Он вдруг почувствовал такое облегчение от ее прикосновения, что пошел рядом с ней, и их шаги слились в унисон.
— Ну вот, — сказала Изабелла, когда они подошли к ее машине. — У меня был приятный вечер. Вы очень хороший собеседник, Томас.
— Сомневаюсь, — сказал он спокойно.
— В самом деле?
— Да. Называйте меня Томми. Так меня зовет большинство людей.
— Томми. Да. Я заметила. — Она улыбнулась. — Я вас сейчас обниму, но знайте, что это по дружбе.
Она так и сделала. Прижала его к себе всего на мгновение и легонько прикоснулась губами к его щеке.
— Думаю, что все-таки буду называть вас Томасом, если не возражаете, — сказала она и уехала.
И теперь в магазине нумизматики Линли ждал, когда владелец отложит тяжелый фолиант. Линли подал ему визитку, найденную в сумке Джемаймы Хастингс, и показал открытку с фотографией Джемаймы, а также предъявил свое полицейское удостоверение.
