Мишель стала объяснять, что перепробовала все возможные написания и варианты данного имени. Предположив, что имя Джина — прозвище или сокращенная форма более длинного имени, она просмотрела имевшиеся у нее базы данных с именами Джина, Джин, Джанин, Реджина, Вирджиния, Джорджина, Марджорина, Анджелина, Жаклин, Джанна, Юджиния и Эванджелина.
— Я могла продолжать так до бесконечности, но подумала, что вы платите не за это. Когда мои поиски начинают идти в таком направлении, я говорю своим клиентам, что человека с таким именем нет, разве что ему удалось проскочить сквозь систему, не оставив нигде следа, а это невозможно. Она же ведь британка? В этом нет сомнения? Может, она все же иностранка? Австралийка? Новозеландка? Канадка?
— Конечно, она британка. Я провела с ней вчера весь вечер и утро. — Словно это что-то значит, подумала Мередит, как только произнесла эти слова. — Она жила с мужчиной по имени Гордон Джосси, но у нее есть комната в Линдхерсте над чайной «Безумный шляпник». Скажите мне, как вы искали? Куда смотрели?
— Туда же, куда и всегда смотрю. Куда станет смотреть любой расследователь, включая полицию. Моя дорогая, люди оставляют записи. Они оставляют следы, сами того не сознавая. Регистрация рождения, образование, медицинские карты, кредитная история, финансовые операции, парковочные билеты, право на какую угодно собственность, которую могут потребовать в качестве гарантии финансовые органы, ведь все это нужно зарегистрировать. Подписка на журналы, на газеты, телефонные счета, счета на воду, на электричество. Мы все это отслеживаем.
— Что конкретно вы хотите сказать? — с трудом выговорила Мередит.
— Я говорю, что нет в природе никакой Джины Диккенс, и точка. Невозможно не оставить следов, кем бы вы ни были и где бы ни жили. Если человек не оставляет следов, можно с уверенностью сказать, что он не тот, за кого себя выдает. Вот и все.
— Тогда кто она? — подумала вслух Мередит. — Что она такое?
— Понятия не имею. Но, судя по всему, она не тот человек, каким представляется.
Мередит уставилась на детектива. Она не хотела понимать, однако слишком хорошо теперь все понимала.
— Тогда Гордон Джосси, — беспомощно произнесла она.
— А что Гордон Джосси?
— Проверьте его.
Гордону пришлось вернуться домой за партией турецкого камыша. Как назло, груз слишком долго держали в порту для проверки, и это обстоятельство очень замедлило работу на крыше паба «Королевский дуб». Гордону казалось, что виной тому атаки террористов, участившиеся в последние годы: портовым властям казалось, что мусульманские экстремисты скрываются на каждом корабле, прибывающем в Англию. Особенно подозрительно относились к предметам, происходившим из стран, с которыми они не были знакомы. Информацией о том, что камыш на самом деле вырос в Турции, портовые работники не располагали. Поэтому груз тщательно досматривали, и такой досмотр растягивался на неделю или даже на две, и Гордон ничего не мог с этим поделать. Это была дополнительная причина для закупки камыша в Нидерландах. По крайней мере, Голландия была знакомой страной в глазах портовых инспекторов.
Когда они с Клиффом Ковардом вернулись на его участок за камышом, Гордон тотчас увидел, что Роб Хастингс сдержал свое слово. Пони исчезли из загона. Гордон не знал, что ему с этим делать, но, возможно, устало подумал он, делать ничего и не надо: пусть будет так, как есть.
Клиффу хотелось кое-что обсудить. Увидев, что машины Джины тоже нет, Клифф осведомился о ней. Он хотел узнать не где она, а как она. «Как наша Джина?» — этот вопрос он задавал почти каждый день. Джина с самого начала произвела на Клиффа большое впечатление.
Гордон сказал ему правду.
— Ушла, — лаконично ответил он.
Клифф тупо повторил это слово, словно желая его осмыслить.
— Что? Она тебя оставила? — воскликнул он, когда до него дошло.
— Вот так-то, Клифф, — сказал Гордон.
Последовали длинные рассуждения Клиффа на тему о том, каким скоропортящимся продуктом — его слова — бывают такие девушки, как Джина.
— У тебя шесть дней, а может, и того меньше, чтобы вернуть ее, — сказал Клифф. — Ты думаешь, парни позволят такой девушке ходить по улицам в одиночестве? Позвони ей, извинись, верни назад. Попроси прощения, даже если ты ни в чем не виноват. Скажи что-нибудь. Просто сделай что-нибудь.
— Не стану я ничего делать, — огрызнулся Гордон.
— Ты спятил, — решил Клифф.
Пока они грузили камыш в пикап Гордона, подъехала Джина, и Клифф примолк. Он сверху увидел на дороге ее красный «мини купер».
— Даю тебе двадцать минут на то, чтобы все уладить, Гордон, — сказал Клифф и направился к сараю.
Гордон подошел к концу подъездной дорожки и оказался возле сада, когда подъехала Джина. В душе он знал, что Клифф прав: любой парень мечтал бы завоевать такую женщину, и он был дураком, что даже не попробовал ее вернуть.
Увидев Гордона, Джина затормозила. Крыша автомобиля была опущена, и ее волосы разметал ветер. Гордону захотелось притронуться к ним, таким мягким на ощупь.
— Мы можем поговорить? — спросил он, подойдя к машине.
На ней были очки, защищавшие ее от яркого солнца, но она подняла их на макушку. Гордон заметил, что глаза у Джины красные. В этом был виноват он, это он заставил ее плакать. Это был еще один грех, еще одна неудачная попытка стать человеком, каким он хотел быть.
— Прошу тебя, давай поговорим, — повторил он.
Джина осторожно посмотрела на него, сжала губы, даже прикусила их. Не то чтобы она хотела удержаться от разговора, скорее, боялась того, что произойдет, если она заговорит. Гордон взялся за ручку двери, и Джина слегка вздрогнула.
— Ох, Джина…
Он сделал шаг назад, давая ей возможность решать самой. Когда она открыла дверь, Гордон почувствовал, что снова способен дышать.
— Давай посидим там.
«Там» означало сад, который она с такой любовью для них устроила: установила стол, стулья, поставила подсвечники. «Там» означало место, где они в хорошую погоду ужинали рядом с цветами, которые она сама посадила и ежедневно поливала. Гордон пошел к столу и стал ждать Джину, смотрел на нее и молчал. Она сама должна была принять решение. Он молился, чтобы результатом этого решения стало их совместное будущее.
Джина вышла из машины, посмотрела на пикап, на камыш, погруженный туда, на загон. Гордон заметил, что она сдвинула брови.
— Что случилось с лошадьми?
— Их больше нет, — ответил он.
Джина взглянула на него и, должно быть, подумала, что Гордон сделал это ради нее, потому что она боится животных. Какая-то часть его хотела сказать ей правду — о том, что пони забрал Роб Хастингс, ведь не было необходимости да и права держать здоровых животных в загоне. Но другая его часть понимала, что он может воспользоваться ее ошибкой и покорить ее этим. Поэтому Гордон решил не разубеждать Джину: пусть думает, что пони он убрал из-за нее.
