Супруги колебались.
— Ну как? — говорили они друг другу.
Ди Фацио ждал их решения. Выражение его лица было вежливым и не изменилось, после того как супруги сказали, что им нужно подумать.
Когда они отошли, ди Фацио обратил внимание на Линли и Ардери.
— Еще одна красивая пара, — сказал он. — У вас обоих лица точно созданы для скульптуры. Дети, наверное, такие же красивые, как и вы.
Ардери хмыкнула и показала свое удостоверение.
— Суперинтендант Изабелла Ардери, Нью-Скотленд-Ярд. Это инспектор Линли.
В отличие от Джейсона ди Фацио тотчас понял, зачем они пришли. Он снял очки в металлической оправе и обтер их о свою рубашку.
— Джемайма? — спросил он.
— Стало быть, вы знаете, что с ней случилось.
Он снова надел очки и провел рукой по длинным темным волосам. Красивый мужчина, подумал Линли, невысокий и худощавый, но с накачанными мышцами плеч и груди.
— Конечно я знаю, что случилось с Джемаймой, — резко ответил ди Фацио. — Мы все знаем.
— Все? Джейсон Друтер понятия не имел о ее смерти.
— Разумеется, — сказал ди Фацио. — Он идиот.
— Джемайма тоже так о нем думала?
— Джемайма хорошо относилась к людям. Она никогда бы этого не сказала.
— Как вы узнали о ее смерти? — спросил Линли.
— От Беллы.
Паоло прибавил то, что было им уже известно: он один из жильцов в доме Беллы Макхаггис в Патни. Это благодаря ему Джемайма поселилась у миссис Макхаггис. Он сказал ей о свободной комнате вскоре после того, как с ней познакомился.
— Когда это было? — спросил Линли.
— Через одну или две недели после ее приезда в Лондон. Примерно в ноябре.
— А как вы с ней познакомились? — спросила Изабелла.
— В магазине. — Он рассказал, что скручивает сигары сам. Табак и бумагу покупает в табачной лавке. — Обычно я покупал это у идиота Джейсона, — добавил он, — pazzo uomo.
[33]
Но однажды вместо него увидел за прилавком Джемайму.
— Вы итальянец, мистер ди Фацио? — спросил Линли.
Ди Фацио вынул из кармана рубашки самокрутку — рубашка на нем была белоснежной и джинсы очень чистые — и сунул сигару за ухо.
— С именем «ди Фацио» — блестящее умозаключение.
— Думаю, инспектор имел в виду, что вы уроженец Италии, — пояснила Изабелла. — Ваш английский безупречен.
— Я живу здесь с десяти лет.
— А родились вы…
— В Палермо. И что? Какое отношение это имеет к Джемайме? Я приехал сюда легально, если вас это интересует. Да сейчас это и неважно: Евросоюз, люди беспрепятственно пересекают границы.
Ардери слегка приподняла пальцы с прилавка, показав, что хочет сменить тему.
— Мы слышали, что вы собирали для Джемаймы открытки из Национальной портретной галереи. Она вас попросила или вы занимались этим по собственной инициативе?
— Почему это должна быть моя инициатива?
— Возможно, вы сами нам скажете.
— Это не так. Я увидел одну из открыток на Лестер-сквер. Узнал ее по выставке: перед зданием есть баннер с портретом Джемаймы. Может, вы видели. Вот я ее и взял.
— Где была эта открытка?
— Не помню… где-то возле театральной кассы, в которой продают билеты за полцены. Может, возле кинотеатра «Одеон»? Она была приклеена к стене, на открытке была какая-то надпись. Я ее снял и отдал Джемайме.
— Вы позвонили по телефону, указанному на обратной стороне открытки?
Он покачал головой.
— Я не знал, кто это такой и что ему нужно.
«Он», отметил Линли.
— Стало быть, вы знаете, что открытки разбрасывал мужчина.
Это был один из опасных моментов, и ди Фацио, явно не дурак, понял это. Прошло несколько секунд, прежде чем он ответил:
— Она сказала мне, что, скорее всего, это делает ее партнер. Ее бывший партнер. Парень из Хэмпшира. Она узнала его по телефону, написанному с обратной стороны открытки. Джемайма сказала, что оставила его, но он плохо это воспринял и с тех пор пытается разыскать ее. Она не хотела, чтобы он ее нашел. Джемайма хотела уничтожить открытки, прежде чем кто-то узнает, где она находится, и позвонит ему. Поэтому она их собирала, и я тоже собирал их для нее. Где бы мы их ни находили.
— Вы были с ней связаны? — спросил Линли.
— Она была моим другом.
— Кроме дружбы. Была ли между вами интимная связь или вы просто на нее надеялись?
Ди Фацио снова ответил не сразу. Дураком он точно не был и знал, что любой ответ — «да», «нет», «вероятно» — может выставить его в плохом свете. В отношениях между мужчинами и женщинами всегда существует сексуальный элемент, и он, в свою очередь, может стать мотивом для убийства.
— Мистер ди Фацио, — нарушила молчание Ардери, — вам понятен вопрос?
— Одно время мы были любовниками, — ответил он.
— А! — воскликнула Ардери.
Ди Фацио нахмурился.
— Это было до того, как она пришла жить к Белле. У нее была жалкая комната на Чаринг-Кросс-роуд, над «Кейра ньюс». Она за нее слишком много платила.
— И там вы с ней… — Ардери хотела, чтобы он сам закончил эту мысль. — Сколько времени вы знали друг друга, прежде чем стали любовниками?
— Не знаю, какое отношение это имеет к делу, — ощетинился ди Фацио.
Ардери ничего на это не ответила, молчал и Линли.
— Неделя, несколько дней. Не знаю! — выкрикнул ди Фацио.
— Не знаете? — переспросила Ардери. — Мистер ди Фацио, у меня такое ощущение…
— Я пошел купить табак. Она была дружелюбна, кокетлива, ну, вы понимаете. Я спросил, не хочет ли она после работы пойти со мной чего-нибудь выпить. Мы пошли в одно место на Лонг-Акре… в паб… не помню, как он называется. Там было очень много народу, поэтому мы выпили на выносном столике и ушли. Пришли в ее комнату.
— То есть вы стали любовниками в день знакомства, — уточнила Ардери.
— Ну да. Так бывает.
— А потом вы стали жить с ней в Патни, — подхватил Линли. — У Беллы Макхаггис. В ее доме.
— Нет.
— Нет?
— Нет.
Ди Фацио взял сигарету и сказал, что если они хотят продолжать разговор — кстати, он из-за них теряет клиентов, — то лучше это сделать в другом месте, где он, по крайней мере, сможет покурить.
Ардери охотно согласилась на беседу в другом месте. Паоло собрал свои инструменты и сунул их под прилавок вместе с образцами масок на деревянных подставках. Линли обратил внимание на инструменты — они были острыми и могли быть использованы не только для его ремесла. Он знал, что Ардери тоже это заметила. Они переглянулись и вышли вслед за ди Фацио.
