Мальчик захныкал. Отец закатил глаза, но промолчал.
— Марлон? — поторопила его Изабелла.
— Все потому, что я ненавижу школу, — хлюпнул он носом. — Меня там дразнят. Потому что у меня задница… Она большая, и надо мной смеются, всегда так было, и я это ненавижу. Поэтому я и не пошел в школу, а пошел туда.
— Предпочел школе кладбище?
— Да.
— Но ведь сейчас летние каникулы, — напомнил Линли.
— Я вообще говорю о школе, — возразил Марлон. — Я привык ходить на кладбище. Там никого нет, и друзей у меня нет.
— Итак, ты ходишь на кладбище и портишь деревья? — спросила Изабелла.
Марлон покрутился на огромных ягодицах.
— Я этого не говорил…
— У тебя есть инструменты для резьбы? — спросил Линли.
— Ничего я этой шлюхе не сделал! Она уже была мертвой, когда я туда вошел.
— Значит, ты ходил в пристройку? — сказала Изабелла. — Стало быть, признаешь, что ты — тот самый человек, которого четыре дня назад видели наши свидетели?
Мальчик не подтвердил ее слова, но и не опроверг.
— Что ты там делал? — спросила Изабелла.
— Я только деревья режу. Что в этом плохого? Они от этого еще красивее становятся.
— Я не спрашиваю тебя, что ты делаешь на кладбище, — сказала Изабелла. — Я имею в виду пристройку. Зачем ты туда пошел?
Мальчик проглотил слюну. Похоже, они подобрались к сути вопроса. Он бросил взгляд на отца — тот смотрел в сторону.
— Журнал. Он был… Я купил его и хотел посмотреть… — Он в отчаянии взглянул на Линли. — Я хотел посмотреть картинки в журнале… на женщин… ну, вы знаете.
— Марлон, ты хочешь сказать, что пошел в пристройку, чтобы мастурбировать, глядя на фотографии голых женщин? — напрямик спросила Изабелла.
Мальчик заплакал уже по-настоящему.
— Гребаный ублюдок, — выругался его отец.
Изабелла грозно посмотрела на него.
— Довольно, мистер Кей, — вмешался Линли.
Марлон закрыл лицо руками и ущипнул себя за щеки.
— Я просто хотел… Я пошел туда… ну, вы знаете… но там была она, я испугался и выбежал. Я видел, что она мертвая. Там были черви, глаза у нее были открыты, и мухи ползали… Я знаю, что должен был сделать что-то, но я не мог, потому что… потому что… копы стали бы спрашивать, что я там делал, вот как вы сейчас, и мне пришлось бы говорить то, что я сейчас говорю. Он меня уже ненавидит, а что будет теперь? Не пойду в школу. Ни за что. Но она была мертвой, когда я туда вошел. Честно, она была мертвой.
Кажется, он говорит правду, подумала Изабелла. Вряд ли мальчик способен совершить насилие. Он выглядел самым смирным ребенком, какого она когда-либо видела. Так или иначе, его придется исключить из разряда подозреваемых.
— Хорошо, Марлон. Думаю, что ты говоришь правду.
— Это правда!
— Я задам тебе еще несколько вопросов, а ты постарайся успокоиться. Сможешь?
Его отец выдохнул. Должно быть, хотел сказать: «Сможет он, как же!»
Марлон опасливо посмотрел на отца и кивнул, глаза его налились слезами. Однако он утер щеки — ему удался этот героический жест — и выпрямился.
Изабелла стала задавать вопросы. Трогал ли он тело? Нет, не трогал. Брал ли что-либо с этого места? Нет, не брал. Как близко подходил к телу? Он не знает. На три фута? На четыре? Он вошел в пристройку на шаг или на два, вот и все, потом увидел ее и… Хорошо-хорошо, сказала Изабелла, надеясь избежать истерики. Что случилось потом? Он уронил журнал и побежал. Он не хотел его бросать. Даже не знал, что уронил его. Но когда увидел, что журнала у него нет, то слишком испугался и не стал возвращаться: «Я никогда еще не видел мертвеца. Такого, как она». Он сказал, что женщина была вся в крови. Изабелла спросила, видел ли он оружие. Он даже не видел, где именно она порезана, сказал Марлон. Ему показалось, что она вся изрезана, потому что крови было очень много. Если столько крови, значит, человек разрезан на части.
Изабелла стала расспрашивать его о том, что было возле пристройки. Хотя прошел уже по меньшей мере один день с момента убийства, когда Марлон наткнулся на труп, он мог видеть кого-то неподалеку или что-то заметить, и это будет важно для расследования.
Он ничего не видел. Изабелла спросила, не взял ли он сумку или что-то еще, что могло принадлежать Джемайме Хастингс. Мальчик поклялся, что не брал. Была ли у нее сумка или нет, он не знает. Может, она и лежала рядом с трупом, но он не помнит. Все, что он видел, — это она и кровь. Много крови.
— Но ты об этом не сообщил, — сказала Изабелла. — Единственное сообщение было от молодой пары, которая видела тебя, Марлон. Почему ты не сообщил об этом полиции?
— Из-за того, что я резал деревья. И из-за журнала.
— А!
Порча публичной собственности, покупка порнографических журналов, мастурбация или намерение ею заняться — вот в чем состояли его опасения, и уж, несомненно, неудовольствие отца, которое отец привык выражать посредством крикетной биты.
— Понятно. Нам кое-что от тебя понадобится. Ты нам поможешь?
Он яростно закивал головой. Помочь? Без проблем. Что угодно.
Им понадобится сделать его ДНК. Хватит слюны. Еще нужны его ботинки и отпечатки пальцев. Все это он легко предоставил. И еще нужны инструменты, которыми он режет деревья. Их осмотрят криминалисты.
— Думаю, — сказала Изабелла, — у тебя полно острых инструментов? Да? Нам они понадобятся, Марлон.
Глаза налились слезами, послышалось хныканье, а отец нетерпеливо, по-бычьи запыхтел.
— Это все для того, чтобы доказать, что ты говоришь правду, — заверила Изабелла мальчика. — Ты сказал нам правду, Марлон?
— Клянусь, — сказал он. — Клянусь, клянусь, клянусь.
Изабелла хотела сказать, что достаточно и одной клятвы, но решила, что не стоит попусту тратить время.
По дороге к машине Изабелла спросила Линли, что он думает.
— Вам необязательно все время молчать, знаете ли.
Линли взглянул на нее. Несмотря на жару и визит к Кеям, Изабелле удавалось выглядеть на удивление собранной, спокойной, профессиональной и даже прохладной под испепеляющим солнцем. Она благоразумно — хотя и нехарактерно для себя — надела не летний костюм, а платье без рукавов, и Линли подумал, что оно сослужило ей не одну службу, потому что в нем ей было не только удобнее: во время допроса она не производила на людей устрашающее впечатление. Такие люди, как Марлон, должны были почувствовать к ней доверие.
— Я не думал, что вам понадобится…
— Помощь? — резко спросила она. — Я не этого прошу у вас, Томас.
— Я вообще-то хотел сказать, мое участие.
