— Я сделал для них Себастьяна, Лючию и Цецилию, — сказал ди Фацио. — Это четвертая фигура из серии десяти скульптур. Их поставят в ниши монастырской часовни.
— В Италии вас, должно быть, все знают? — предположил Линли.
— Нет. В монастыре знают моего дядю.
— Ваш дядя монах?
— Мой дядя преступник, — сардонически рассмеялся ди Фацио. — Он думает, что купит себе местечко в раю, если сделает подношение монастырю. Деньги, еду, вино, мое искусство. Для него это все едино. Он платит мне за работу, а я не спрашиваю… — ди Фацио задумался, словно подыскивая нужное слово, — приносят ли ему эти хлопоты результат.
В двойных дверях появилась женская фигура, подсвеченная светом с улицы.
— Чао, беби! — крикнула она и прошла в другой отсек.
Женщина была невысокой, довольно пухлой, с огромной грудью и кудрями цвета черного кофе. Она стянула со своей скульптуры накидку и принялась за работу. В их сторону она не глядела, тем не менее ее присутствие, похоже, заставило ди Фацио нервничать, поэтому он предложил продолжить разговор в другом месте.
— Доминика не знала Джемайму, — сказал он, кивнув на женщину. — Ей нечего вам сообщить.
Зато она знает ди Фацио, подумала Изабелла, значит, может оказаться полезной.
— Мы будем говорить тихо, если это вас беспокоит, мистер ди Фацио.
— Ей нужно сосредоточиться на своей работе.
— Мы ей не помешаем.
Глаза скульптора за очками в золоченой оправе прищурились. Это длилось всего лишь миг, но Изабелла обратила внимание.
— Мы вас не задержим. Нам нужно узнать о причине вашей ссоры с Джемаймой. И о тесте на беременность.
Ди Фацио никак не отреагировал на эти слова. Он перевел взгляд на Линли, словно прикидывая, в каких он отношениях с Изабеллой.
— Что-то я не припомню о ссоре с Джемаймой.
— Вас слышали. Ссора произошла в квартире, которую вы снимаете в Патни. Вполне возможно, что она имела отношение к тесту на беременность, кстати обнаруженному среди ваших вещей.
— У вас нет ордера…
— Дело в том, что не мы его нашли.
— Тогда это никакое не доказательство. Я знаю, как все должно проходить. Существует процедура, и ей нужно следовать. В этом случае все было сделано не по правилам, поэтому тест на беременность или что-либо другое не может стать против меня уликой.
— Я восхищаюсь вашим знанием закона.
— Я достаточно читал о несправедливости в этой стране, мадам. Наслышался, как работает британская полиция. Людей несправедливо обвиняют и несправедливо осуждают. Вспомните бирмингемских джентльменов и группу из Гилфорда.
[46]
— В таком случае, — заговорил Линли (Изабелла отметила, что он даже не попытался понизить голос, чтобы его не услышала Доминика), — вы должны знать, что при возбуждении дела против человека, подозреваемого в убийстве, некоторые факты идут как дополнительная информация, а некоторые становятся вещественными доказательствами. Тот факт, что вы поссорились с женщиной, которую впоследствии убили, может быть отнесен как к первой, так и ко второй категории, но если он не имеет отношения ни к одной из них, то разумнее было бы сразу прояснить этот вопрос.
— Проще говоря, — вмешалась Изабелла, — вы должны нам все объяснить. Вы сказали, что прекратили отношения с Джемаймой, когда она поселилась у миссис Макхаггис.
— Это чистая правда.
Ди Фацио бросил взгляд на Доминику, и Изабелла подумала: неужели художница заняла место Джемаймы?
— Она забеременела в то время, когда вы были любовниками?
— Нет. — Еще один взгляд в сторону Доминики. — Может, поговорим в другом месте? — попросил он. — Доминика и я… Мы надеемся этой зимой пожениться. Ей не надо слышать…
— В самом деле? Это будет ваша шестая помолвка?
Лицо ди Фацио приняло свирепое выражение, однако он быстро овладел собой.
— Доминике не нужно знать о Джемайме. С Джемаймой покончено.
— Интересный выбор слов, — заметил Линли.
— Я ничего Джемайме не сделал. Я ее и пальцем не тронул. Меня там не было.
— Тогда, может, расскажете нам все, чего еще не сказали? — предложила Изабелла. — Будьте добры, представьте нам алиби на момент гибели Джемаймы.
— Не здесь. Прошу вас.
— Хорошо. Тогда в местном полицейском отделении.
У ди Фацио окаменело лицо.
— Если хотите меня арестовать, то из этой студии я и шагу не сделаю в вашей компании. Это я знаю. Можете мне поверить, я знаю. Я читал о своих правах.
— В таком случае вы должны знать, — сказала Изабелла, — что чем быстрее вы проясните ссору с Джемаймой, тест на беременность и предоставите алиби, тем лучше для вас.
Ди Фацио снова взглянул на Доминику. Если судить по виду, она была полностью погружена в работу, но кто знает, подумала Изабелла. Казалось, они зашли в тупик, но Линли решил разрядить ситуацию. Он направился в секцию Доминики и заговорил с ней:
— Можно взглянуть? Я всегда думал, что искусство скульптора…
Он продолжал в том же духе, пока Доминика не обратила на него внимание.
— Итак? — сказала Изабелла.
Ди Фацио повернулся спиной к Линли и Доминике. Наверное, подумала Изабелла, хочет, чтобы невеста не прочитала по губам то, что он говорит.
— Это было до Доминики, — сказал ди Фацио. — Да, это тест Джемаймы, он лежал в мусорном ведре в туалете. Она сказала, что больше у нее никого не было. Уверяла, что вообще не хочет иметь дела с мужчинами. Но когда я увидел тест, то понял, что она лжет. У нее появился кто-то еще. Поэтому я поговорил с ней. И я действительно рассердился. Потому что если она была не со мной, то я понял, с кем она сейчас.
— И с кем?
— С кем же еще? С Фрейзером. Со мной бы она не рискнула. Но с ним… Если бы она потеряла жилье из-за Фрейзера, это ничего бы не значило.
— Она что же, сказала вам, что это Фрейзер Чаплин?
— Ей и говорить не надо было, — нетерпеливо сказал ди Фацио. — Это Фрейзер. Вы его видели? Говорили с ним? Нет женщины, которую бы он не постарался охмурить, так уж он устроен. Так что это точно он.
— Он был не единственным мужчиной в ее жизни.
— Она ходила на каток, якобы училась кататься, но я-то знаю. Иногда она ходила в отель «Дюк». Она хотела знать, что у Фрейзера на уме. А на уме у него только женщины.
— Возможно, — согласилась Изабелла. — Но она общалась и с другими мужчинами. Хотя бы на месте ее работы или на катке…
