Они ехали целый день, так быстро, насколько это было можно
без риска загнать лошадей. И насколько позволяло бездорожье, густой лес,
болота, овраги, перегороженные плетением колючих веток. Ехали, оглядываясь и
прислушиваясь. Но слышали только стук дятлов. Чтобы преодолеть за день
наибольшую дистанцию, они остановились только тогда, когда темнота сделала
дальнейшую езду полностью невозможной. Заночевали на относительно сухом холме,
не решаясь разжечь огонь. Над кронами деревьев светил серп месяца, тоненький,
как щепка.
– Возвращаемся, – решила Рикса. – Думаю, мы
хорошо от них оторвались.
Какое-то время они ехали руслом мелкой реки, по мнению
Риксы, – Бобрицы, левого притока Бобра. Бобрица должна была протекать
через лежащий возле Виа Региа Томашов. Рикса считала, что Томашова им следовало
избегать, она предложила отъехать на запад и отыскать дорогу, ведущую к селу
Варта. Рейневан положился на ее знание окрестных мест. Сам он их не знал. Он,
правда, был здесь в рейде весной 1428 года, но тогда он не восхищался видами
этой местности и не запомнил их.
Близость какого-то селения, быть может, той же Варты, выдал
клекот аистов и лай собак. Чуть позже они услышали шум работающей мельницы.
Потом увидели мельницу и покрытый ковром ряски мельничий пруд. Собаки
продолжали лаять.
– Въезжаем или объезжаем?
– Въезжаем, – решила Рикса. – Выглядит
безопасно. Как раз и людей расспросим. Сомневаюсь, чтобы Грелленорт сюда
добрался, но спросить не помешает.
Они въехали между изгородями и грядками. Осторожно. Но не
очень.
На самом краю села рос большой дуб. На его ветвях висели
четверо повешенных. Один, видно повешенный совсем недавно, еще подергивался.
Вокруг дуба столпилась дюжина вооруженных, не Черных, цветных. Вооруженные
заметили их сразу. И с криком набросились на них. Рейневан и Рикса
развернулись, но только для того, чтобы увидеть, как от мельницы диким галопом
на них несется рыцарь на коне, покрытом попоной. В полном рыцарском облачении.
В замкнутой саладе. С турнирным щитом с гербом. С наклоненным копьем. Вылитый
Амадис Уэльский. Или другая рыцарская легенда.
Рикса избежала укола копья, свесившись с седла, мощный конь
копьеносца столкнулся с ее скакуном и повалил его, девушка покатилась по земле
аж на край воды мельничного канала, сильно стукнулась головой о столб. Конь
Рейневана стал на дыбы, рыцарь бросил копье, достал меч, махнул им наотмашь;
если бы Рейневан не соскочил, он не сносил бы головы. Конь с разгона ударил и
повалил его, он рухнул в болото, прямо под другие копыта.
Воинственный крик вдруг усилился, количество всадников
вокруг внезапно словно увеличилось, Рейневан догадался, что в стычку включились
другие силы. Легковооруженные конные в капалинах, многие со знаком Чаши на
груди. Обдумывать этот факт, однако, не было времени, вокруг кипела битва,
храпели и ржали кони, мелькали и бряцали клинки, лилась кровь. Кто-то снова
наехал на него лошадиной грудью, он упал, заметил копье, поднятое для удара. В
то же мгновение копейщик вылетел из седла, получив фламандским гёдендагом.
– Самсон!
– Рейневан?
Самсон повернул коня, защищая Рейневана от следующего
нападающего. Это было лишним, нападающий уже скрючился в седле от ударов
рогатинами двух всадников с Чашами. Третий для гарантии резанул его по шее
кривым фальшьоном.
– Шарлей!
– Рейневан?
– Живьем брать! – Кричал юным голосом командир
гуситов, рыцарь в буром плаще, полностью в латах. – Гербовых живьем!
Гемайнов под нож!
Битва закончилась. Кого должны были добить – добили, кого
связать – связали. Рейневан, несколько очумелый, обнимал Шарлея и Самсона. За
этим с высоты седла поглядывал рыцарь в буром плаще. Когда он поднял забрало
салады, его лицо показалось Рейневану знакомым.
– Наш гейтман, – представил Шарлей. – Брус из
Клинштейна из Роновичей. – Младший брат…
Он не закончил. Один из убитых только притворялся убитым, а
сейчас сорвался и бросился на Бруса с бурдером.
[228]
Он не
добежал. Шарлей из близкого расстояния пальнул в него из странного короткого
ружья, разнеся ему голову на куски.
– Благодарю, – разогнал ладонью дым Брус из
Клинштейна из Роновичей, младший брат Бразды из Клинштейна, гейтман у
Сироток. – Благодарю, брат Шарлей.
Рейневан вспомнил о Риксе, это было весьма вовремя, девушка
как раз поднялась из земли и вытряхивала из головы песок.
– Всё в порядке?
– Абсолютно, – оветила она.
И вдруг ее губы искривились гримасой, а глаза широко
раскрылись.
Она смотрела на Самсона.
– Отряд, собраться! – скомандовал Брус из
Клинштейна. – Отходим!
– Молодой господин Герсдорф, – обратился он к
рыцарю копейщику, тому самому Амадису Уэльскому, который сейчас, в плену, без
шлема, утратил всю свою легендарную ауру и был обычным перепуганным
сопляком. – Высокородный Каспар фон Герсдорф, сын благородного Лотара
Герсдорфа. Я рассчитываю на сто гривен за тебя, молодой господин. Не меньше.
Отряд, выступаем! Брат Шарлей, организуй арьергард.
– Во что ты меня впутал? – тихо спросила Рикса,
подъезжая к замыкающему колонну Рейневану. – С кем ты водишься?
– С нами, – услышал Шарлей, имеющий острый слух. –
Со специальным диверсионно-разведывательным отрядом полевой армии Табора.
– Рейд.
– А как же. Табор, полевое войско под командованием
Якуба Кромешина из Бжезовиц, городские контингеты под командованием Отика из
Лозы, конница – под Микулашем Соколом из Ламьерка, пражане Вацлава Гарды. Шесть
тысяч человек, двести телег. Мы с нашим спецотрядом обеспечиваем разведку.
Добываем коней. Ловим дезертиров и бандитов, которые крадут коней у нас. Вы
видели повешенных в селе? Это конокрады. Мы выслеживаем их три дня, молодой
Герсдорф нас выручил, потому что у нас тоже были для них веревки. А Герсдорф со
своим разъездом дергает Табор от самой Житавы, надоедает, Кромешин приказал нам
с ним разобраться…
– Где сейчас Табор?
– Под Болеславцом. Ты не слышешь? Это не гроза, Рейневан,
это бомбарды. Впрочем, сейчас увидишь сам, мы собственно туда направляемся. А
может, у тебя другие планы? А может, другие планы и намерения у милостивой
пани, которой я не знаю? И которая, похоже, не в восторге от нашей компании?
