Он накрыл ее вторым плащом, который ему подал Самсон. Ютта
сильно схватила его руку. Хотела что-то сказать, но чуть не захлебнулась
кровью. Он наклонил ей голову, чтобы она могла сплюнуть.
– Что это? – глухо спросил Шарлей. – Чем она
больна? Откуда эта страшная синюшность?
Рейневан закусил губу, показал на повернутую шею девушки, на
раны, на ровные надрезы, уже опухшие и загноившиеся. Он встал, оттянул Шарлея и
Самсона в сторону.
– Ее ранили, – выдавил он из себя. – И
заразили. Привив…
– Что?
– Это… – слова застряли ему в горле. – Думаю,
что… Что заразили ее гнилокровьем, вызванным магическим образом. Согласно
Авиценне… Салернцы называют это sepsis… Синева берется от внутренних
кровоизлияний. Ее кровь просачивается через жилы и образует тромбы… Это
разносится по всему телу… Возникают гнойные очаги… У нее уже признаки
гангренозного воспаления…
– Лекарство?
– От гнилокровья нет лекарства… Никто не знает лекарств
против этого…
– Не говори так, черт возьми. Ты медик. Пробуй!
«Сначала горячка, – подумал Рейневан, ставая на
колени. – Я должен снять горячку… Потом необходимо какое-то сильное
противоядие… Что-то, что остановит заражение…»
Дрожащими пальцами он расстегнул пряжки сумки, вытряхнул
содержимое, лихорадочно начал в нем рыться. С непреодолимым чувством
собственного бессилия.
С растущей убежденностью, что ничего из того, что у него
есть, не в состоянии вылечить Ютту, помочь ей или хотя бы облегчить ее
страдания. Что ни к чему все его remedia conra malum,
[310]
ни
к чему diacodia и electuaria, ни к чему sotira, antidota и panacea. Ни к чему artmisium,
hypericum и serpillum, ни к чему pestwurz, чертополох и все остальные
препараты, которые он таскает с собой в сумке.
«Амулеты, – подумал он, – амулеты Телесмы. Их
осталось немного… Останавливающая кровотечение gemma rutila. Venim из
лапислазури, помогающий при ядовитых укусах… Aquila, орлиный камень, очищающий
кровь… Но все должны использоваться немедленно, а ее ранили несколько часов
тому… Магическое гнилокровье развивается мгновенно… Но, может, всё-таки,
какой-нибудь амулет подействует… Боже, сделай так, чтобы какой-нибудь
подействовал…»
Амулеты не действовали. Были слишком слабы. У них не было
шанса победить то, чем заразили Ютту.
Заклятия. Рейневан знал их несколько. Наклонившись, он
проговаривал их по очереди, преодолевая растущую во рту сухость. Он совершал
магические движения и знаки, с трудом овладевая дрожанием рук.
Заклятия не действовали. Рейневан поднял глаза и руки.
– Magna Mater… – пробормотал он. – Матерь
богов… Ты, единственная, кто защищает и охраняет нас… Матерь Солнца, тело
которой бело от молока звезд! Elementorum omnium domina,
[311]
Госпожа Творения, Кормилица Мира! Хранительница неба и моря, всех богов и сил, aeterne
caritatis desideratissima filia, aeterne sapientiemater gratissima, sub umbra
alarum tuarum protege nos.
[312]
Дай мне, покорно прошу тебя,
силу лечения, приносящего здоровье. Исцели ее, умоляю. Позволь ей жить.
Чудо не произошло.
Ютта начала захлебываться и плевать кровью, кровь также
сильно пошла из ее носа. Он поднял и наклонил ей голову. И смотрел бессильно.
– Как… – чуть слышно заговорил Шарлей. – Как
она…
– Истощением организма.
– Как долго…
– Очень.
– Рейневан… – Ютта внезапно схватила его за руку.
Ее полностью посиневшие пальцы уже не имели силы держать.
– Рейневан… – повторила она почти
осознанно. – Я хочу… На солнце…
Все поспешили на помощь. Приподняли ее и вынесли из овина,
уложили на постель, которую быстро симпровизировали из плащей. Солнца не было.
Были низкие серооловянные тучи. У нее снова началось сильное кровотечение из
носа, пропитанные кровью штанины свидетельствовали о кровотечении из
пищеварительного тракта и детородных органов. Она начала биться в конвульсиях.
Долго тряслась.
Все бессильно смотрели.
– Рейне… – Она выплюнула кровь. – Рейневан…
– Я здесь.
– Ты здесь… – Она взглянула почти
осмысленно. – Здесь… Это хорошо…
Она с трудом нащупала его плечо. Потом ладонь. Ее пальцы и
ногти были уже совсем черные. Ступни также.
– Пора… Монсегюр…
– Что ты говоришь? Ютта?
– Монсегюр… Продолжается… Endura и consolamentum… Я бы
хотела услышать… голос оттуда…
Рейневан потряс головой, вопросительно посмотрел на друзей.
Шарлей развел руками.
– Позволь, – сказал Самсон.
Он стал на колени возле Ютты, взял ее почерневшую ладонь.
– Benedisite, – сказал он тихо. – Benedisite,
parsite nobis.
– Parcite nobis, – прошептала она в ответ. –
Все грехи… Прошу простить…
– De Deu e de nos vos perdonatz, – промолвил
Самсон. – E nos preguem Deu que les vos perdo.
[313]
Ютта, казалось, хотела улыбнуться. Но пароксизм боли
обезобразил ее синее лицо ужасной гримасой. Из носа и уголков рта потекла
кровь. Кровь просачивалась уже сквозь все плащи, которыми она была укутана.
– Рейнмар, – Самсон встал. – Пора. Пусть это
произойдет.
– Не понимаю.
– Прежде, чем Ютта умрет, – великан приблизился,
понизил голос, – она будет мучиться еще не менее десяти часов. Ты
позволишь, чтобы она мучалась?
– Что ты говоришь? Я должен её… Самсон… Я врач! Я
христианин!.. Бог запрещает… Закон Божий…
– Закон, который приказывает мучиться? Когда можно
мучения уменьшить? Ничего ты не знаешь о Боге, парень, совсем ты его не знаешь.
А делаешь из него жестокого фанатика. Ты оскорбляешь его этим. Так не годится.
– Но…
– Ты медик. Избавь ее от страданий.
Шарлей взял Риксу под руку, отвел ее в сторону. Тибальд
Раабе поспешил за ними.
