И это был бы конец истории. Completum est quod dixi de
Operatione Solis.
[412]
Finis coronat opus.
[413]
Закончил. И
изрядно утомился. Exlicit hoc totum,
[414]
а ты, милая,
девочка, infunde mihi potum!
[415]
Наливай, наливай. Выпью на
дорогу кружечку свидницкого. Или две.
Бывайте благородные и хорошие господа. Пускай провидение
хранит вас в пути от несчастья и беды. Нет, нет, я сказал, конец – так конец,
больше болтать не буду. Потому что дальше моя фантазия изнемогла.
Здесь изнемог высокий духа взлет;
Но страсть и волю мне уже стремила,
Как если колесу дан ровный ход,
Любовь, что движет солнце и светила.
L’amor che move il sole e l’altre stelle…
[416]
Странно както ходит за мной этот Данте…
Конец рассказа. Хотя, как мудро говорит Екклесиаст,
составлять много книг – конца не будет, закончить все же надо. Такова
необходимость.
Мне уже пора. В Константинополь дорога дальняя, а я хотел бы
еще до Адвента увидеть паруса на Мраморном море, Золотой Рог и Босфор.
Хочу увидеть свою мечту. Прежде, чем она исчезнет
безвозвратно.
Будьте здоровы! А на прощание… Истинно говорю вам, каждому в
отдельности: помните Екклесиаста. Primo: omnia vanitas, всё суета. Secundo: все
это выслушав, бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для
человека!
Ибо всякое дело Бог приведет на суд, и всё тайное, хорошо ли
оно, или худо.
[417]
Хорошо или худо.
Глава 24
которая является началом.
Услышав во дворе стук копыт и ржание, Эленча была уверенна,
что это Дзержка, что она раньше, чем собиралась, вернулась с соседского визита
к Рахенау. Эленча вышла на порог, не снимая фартука. При виде всадника ее
залило горячей волной. Ноги перестали ее слушать, а руки начали дрожать.
– Здравствуй – сказал Рейневан. – Здравствуй
Эленча.
Эленча была не в состоянии произнести ни слова. Только
опустила голову.
Рейневан спешился.
Подошел.
И обнял ее. Огромным усилием воли она сдерживала слезы. Не
полностью и не до конца.
Небо на востоке темнело, предвещая бурю. Но здесь, над ними,
над Скалкой, солнце пробивалось сквозь тучи, опуская на них столп света.
Рейневан посмотрел вверх.
– Сладок свет, – сказал он. – И приятно для
глаз видеть солнце.
Лицо его изменилось. Очень изменилось. Он был другим. Эленча
отметила это со смешанным чувством страха и облегчения.
– Здравствуй… – кашлянула она и потянула
носом. – Добро пожаловать в Скалку… Ты приехал… надолго?
Он смотрел на неё. Молчал. Долго. Так долго, что она
засомневалась, ответит ли он. Но ответил.
– Наверное, останусь.
КОНЕЦ ТОМА ТРЕТЬЕГО, И ПОСЛЕДНЕГО
Примечания автора
Пролог
«Lacrimosa dies illa…» – траурный гимн «Dies irae» («День
гнева»), согласно легенде, был создан и пропет узником, идущим на казнь, толпа
так плакала, а палач был так растроган, что казнь пришлось отложить. В
действительности автор «Dies irae» – францисканец Фома Целанский, живший в XII
веке. Я пользуюсь переводом Анны Каменской (Do џrуdeі. Psalmy i inne
przekłady poetyckie, Poznaс 1988).
Глава первая
«Бастард
[418]
Орлеанский…» – граф Жан
Дюнуа, один из наиболее знаменитых военачальников Столетней войны,
действительно был нагулян на неправедном ложе. Людовик Орлеанский, брат короля
Франции Карла VI, произвел его на свет во внебрачной связи с Маргаритой
д’Энгъен. Забавный анекдот об этой интрижке рассказывает Брантом в
«Жизнеописаниях галантных дам», куда я и отсылаю тех, кто интересуется
историческими и эротическими анекдотами.
«…показывали им два поднятых пальца…» – жест «из двух
пальцев» появился на Столетней войне, якобы, от того, что мстительные французы
отрезали взятым в плен английским лучникам два пальца, указательный и средний,
чтобы они никогда уже не могли натянуть тетиву. Поэтому лучники не упускали
случая продемонстрировать французам, что они пальцы еще имеют и еще не раз ими
воспользуются на погибель французам. Жест сохранился до нашего времени, лишь
два пальца заменил один, средний, а лучниковый контекст изменился на более
наглядный.
Глава пятая
«Дак Кеперов» – село, которое ныне носит название Копривна,
в описываемое время называлось Гепперсдорф (по имени основателя). Не думаю, что
пастух и другие местные моравцы умели и хотели так выговаривать.
Глава седьмая
«Benedicite, parcite nobis» – «Благослави и сохрани нас»;
катарский молитвенный ритуал. «Fiat nobis…» – «Да будет нам по слову Твоему»
(молитва «Ангел Господний»). Дальнейший обмен парольотзыв на провансальском
языке: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет?» – «А кто не будет
веровать, осужден будет» (Мар., 16:16). «Кто исполняет волю Божью?» – «Тот
пребывает вовек» (1 Иоан., 2:17).
Глава девятая
«Есть у меня, браток, один прорицатель в услужении…» –
пророчества прорицателя сбылись. Когда опольский князь Болько V Волошек 29 мая
1460 года почил в бозе, францисканцы похоронили его в его любимом Глогувеку, в
крипте колегиаты Святого Варфоломея. Церемонию погребения монахи провели с
большой помпой, несмотря на тяготеющее на князе проклятье. Потому что Волошек
до самой смерти не отдал ничего из награбленного церковного имущества.
Что касается дела, за которое Волошек едва не приказал
прорицателя волочить конями: речь, наверняка, идет о смерти сына, после которой
князь впал в тяжелую и продолжительную депрессию.
