Стенолаз вздохнул. Или сделал вид, что вздыхает.
Свою настоящую мать он не знал. Она умерла в монастыре
магдаленок в Любани во время его рождения. Его воспитывали, по очереди: приют,
приходская школа, вроцлавская улица. И, наконец, Кундри. Нойфра. Стихийная.
Одна из Longaevi, Извечных.
Свой настоящий возраст Кундри так и не открыла Стенолазу,
однако было известно, что во Вроцлаве она проживает около двухсот лет, потому
что помнит татарское нашествие. Стенолаз познакомился с ней, когда ему самому
было семь. Эта встреча была незабываемой. И произошла она на Рыбном Рынке, по
которому Стенолаз крутился, чтобы что-то украсть, а также поймать кота, чтобы
замучить его. Кундри, чтобы иметь возможность существовать среди людей,
скрывалась под сильными иллюзионными чарами. Стенолаз, с младых ногтей
проявлявший магические способности и сверхестественные силы, преодолел иллюзию
и увидел нойфру в ее истинном виде. Увиденное привело его в состояние шока и
вызвало панику. Нечто, что выглядит как гибрид трухлявой ивы с двуногим ящером
и ковыляет, роняя вонючие комки, посреди Рыбного Рынка – это чуть многовато,
как для семилетка. Даже для такого семилетка, как Стенолаз.
Сила первоначального впечатления повлияла на силу дальнейшей
дружбы. Нойфру, существо хищное и невиданно жестокое, восхитила жестокость
мальчика. И его магические способности. Она многое сделала, чтобы их углубить,
а ее знания, уходящие корнями к праистокам, давали такие возможности. Стенолаз
был прилежным учеником. В возрасте восьми лет он был псиоником, свободно
пользовался простой магией и телепатией, накладывал сглаз, портил продукты и
насылал болезни. Когда ему исполнилось десять, умело пользовался высшей магией
и гоэцией,
[109]
с помощью которой научился убивать. В возрасте
двенадцати лет он был магом уже настолько опытным, чтобы поехать учиться в
школу Алюмбрадос, которая находилась в Агиляре под Кордовой. Он поехал туда за
деньги князя Конрада Олесницкого, в то время вроцлавского клирика. И вот
однажды этот князь и клирик вдруг вспомнил о Стенолазе. Что послужило тому
причиной, Стенолаз не знал. Но догадывался.
Во Вроцлав он вернулся в 1414 году. Как теург и некромант
стал пособником Конрада, теперь уже кафедрального препозита с большими шансами
на епископскую митру. Которую получил в 1418. Вынося, кроме себя, на вершины
власти также и приближенного чародея. А Кундри, нойфра, названная мать стала
пособницей талантливого любимчика. Его советницей. Стенолаз, несмотря на все
его старания, все еще был только человеком, к тому же молодым. И очень
неотесанным. Талант талантом, амбиции амбициями, но Высшие Тайны истинных Longaevi
оставались ему недоступны, и до того, чтобы быть истинным Nefandi ему всё еще
было далеко. Кундри, стихийная, связанная с землей, умела отфильтровывать силы Longaevi
и Nefandi.
В пользу Стенолаза. А если Стенолазу не удавалось
воспользоваться этими силами, то она делала это за него. Если он просил. Если
он преодолевал свою спесь. Ему это дорого обходилось, поэтому за помощью он
обращался редко. В делах, которые были для него действительно важными.
Сейчас дело было важное, Кундри в этом нисколько не
сомневалась. Когда он о нем говорил, когда докладывал, у него был спокойный и
холодный голос. Но он невольно сжимал зубы. И кулаки. Так, что аж белели
суставы.
– Дааа, – протяжно подытожила она, слизывая
коллоид с губ. – Насолил тебе этот Рейневан Белява, насолил. Насмеялся,
осмеял перед епископом, осрамил, вынудил бежать. И ты прав, сыночек, безусловно
прав: если сейчас поймает его либо убьет кто-то другой, ты не смоешь с себя
позора. Поэтому именно ты должен его схватить. Собственноручно. И сделать так,
чтобы все помнили лишь одно: его казнь. Прикажи живьем содрать с него кожу.
Так, чтобы голова осталась с кожей. Это всегда дает эффект, да, всегда дает.
Кожу же выдуби и выставь на всеобщее обозрение. На рынке.
Она замолчала, скребя покрытую наростами щеку. Она видела,
как он сжимает кулаки от нетерпения и злости. Кундри улыбнулась. С затаенным
злорадством учительницы, которая может досадить заносчивому ученику,
вообразившему, что ему уже учеба не нужна, и он может обойтись и без нее.
– Ну да, – сказала она с улыбкой. – Ну да.
Совсем забыла. Сначала надо этого Рейневана поймать. А с этим дело идет туго,
а? Несмотря на все усилия, которые ты неустанно прилагаешь. Несмотря на
некромантию, которой ты занимаешься в подземелье под Святым Матвеем. А ведь я
же учила, я ведь повторяла: начинать с мышления, с логики. К некромантии
обращаться только тогда, когда логика подведет.
– Кундри, – буркнул Стенолаз. – Я знаю, что
ты одинока. Что тебе не с кем поболтать и ты компенсируешь это при каждом
удобном случае. Но извини. Я не пришел сюда слушать твою лебединую песню.
Кундри ощетинила шипы на спине, но сдержала свой гнев. В
конце концов, этот сопляк был ее воспитанником. Ее сыном. Зеницею ока.
– Ты пришел, – сказала она спокойно, – а
скорее даже прибежал просить помощи. Вот и проси. Учтиво.
– Милостиво прошу тебя, – в птичьих глазах
Стенолаза засверкал огонь. – Очень-очень. Ты довольна?
– Очень-очень. – Нойфра опять жадно глотнула из
чаши. – Тогда к делу! Начинаем с логичных рассуждений. С постановки
определенных вопросов. Рейневан Беляу, как вытекает из твоего доклада, был во
Вроцлаве дважды, в январе и феврале. То есть, дважды лез льву в пасть. Он не
сумасшедший и не самоубийца. Зачем он так рисковал? Что он искал во Вроцлаве,
что стоило такого большого риска?
– Помощи искал. У каноника Отто Беесса, своего
сообщника.
– Помощи в чем? В городе говорят, что в декабре князь
Ян Зембицкий подверг заключению любимую девушку Рейневана, какую-то конверсу от
кларисок. Якобы он ее обесчестил и приказал порешить, вот причина, по которой
под Велиславом ошалелый и одержимый местью Рейневан укокошил князя. Казалось
бы, за девушку отомстил, сладкой местью насытился. Вместе с гуситами, идущими
тогда рейдом, мог бы насытиться еще больше. Тем не менее, он одиноко кружит по
Силезии. Почему?
– Потому что считает, что девка жива, в заключении, и
ищет ее, – передернул плечами Стенолаз. – Он ошибается. Я тоже искал
ее, она была мне нужна. Нет, не только как приманка для Белявы. Я намеревался
заставить ее дать показания, которые подтвердили бы ересь кларисок из Белой
Церкви. Епископ и инквизитор Гейнче не хотели скандала, выслали монашек на
покаяние. А я хотел послать их всех на костер. И это мне удалось бы, имей я
показания Апольдовны. К сожалению, ничего из этого не вышло. Не нашел я ее. Ни
в Зембицах, ни в окрестных замках, в которых князь Ян привык содержать своих не
всегда добровольных избранниц…
– Девка, говоришь, – прервала Кундри, – была
тебе нужна. А что, если она была нужна еще кому-то? И этот кто-то нашел ее
раньше?
