– Я иду, – Стенолаз встал. – Завтра
отправляюсь. Да, Кундри, может, найдется в твоих запасах немного Перферро. Я
хотел бы иметь его под рукой.
– Хорошая идея, – стихийная оскалила желтые
клыки, – иметь это под рукой. Дай его панночке, той единственной Дуце фон
Пак. Сильнее привяжешь ее к себе. Получишь гарантию, что не сбежит с другим. А
если сбежит, то ненадолго. До первого ранения железом…
– Кундри.
– Уже замолчала. Перферро у меня есть, но немного, одна
доза, на одного человека. Обратись к епископу, я знаю, что у него есть запас.
Ну, а в Сенсенберге у тебя ведь есть Скирфир и его алхимические печи.
– Епископ не признается, что у него есть. А в
Сенсенберг мне нельзя.
Кундри подняла брови.
– Думаю, что за мной следят, – пояснил он. –
Я не уверен даже в своей Роте. Это сборище…
– Сборище отбросов, – закончила она. – Сброд
негодяев, повес, резников и извращенцев. Твои Черные Всадники. Таких ты имеешь
под командованием, потому что только таких ты сумел завербовать. И с такими ты
идешь в поход. Поистине, ты в отчаянии.
– Ты дашь мне Перферро или нет?
– Дам. И еще кое-что додам. Что-то специальное. Оно
должно помочь тебе в поисках.
Она открыла шкатулку, стоящую на столе, и что-то вынула
оттуда. Стенолаз с трудом удержал рвотный рефлекс.
– Привлекательное, а? – захохотала нойфра. –
Активируется заклятием. Оно происходит от «Al Azif», но усовершенствованное
итальянскими некромантами и Nefandi. Стрекот ночных насекомых, шелест их
крылышек… Имеет две функции. Должно указывать место пребывания Белявы или его
панны.
– А вторая функция?
– Воспользуйся, когда возникнет необходимость
кого-нибудь убить. Убить так, чтоб убиваемый чувствовал, что он умирает.
– Бывай, Кундри.
– Будь здоров, сынок.
В крышу постучали первые капли дождя.
Молния порвала небо, почти тут же ударил гром, протяжно и
резко, с треском рвущейся материи. Ливень усилился, стена воды полностью
заслонила свет.
– Как будто бы кто-то на нас взъелся, – Рейневан
стряхнул воду с воротника. – Надо спешить, а тут – пожалуйста, льет как из
ведра. Просто потоп.
Они пережидали грозу в лесу, в густых зарослях, которые,
однако, защитили лишь на минуту, теперь на них лилось так же. Кони трясли
гривами, опустив головы.
– Дождь стихает, – вытерла мокрый нос
Рикса. – Гроза удаляется. Сейчас закончится, и мы помчимся вскачь,
галопом, ветер нас высушит. И выдует плохие мысли с наших голов.
Однако ливень не закончился так быстро, а размокший тракт не
очень позволял ни мчаться галопом, ни выделывать другие конные трюки, так что
дорога заняла у них значительно больше времени, чем они планировали. В Легницу,
город, прозванный «вторым Вроцлавом», они вьехали только через два дня, как раз
тогда, когда десятитысячное население начали созывать на богослужение колокола
всех семнадцати церквей. Рикса и в Легнице чувствовала себя, как дома, вела, не
блуждая. Они проехали мимо видной, новенькой, совсем недавно освященной
колегиаты Гроба Господня, пробились сквозь запруженный рынок и ужасно
заболоченный после дождей овощной базар. Оставили за собой лавочки литейщиков и
игольников. За лавочками Рикса придержала коня, спешилась. Они были у входа в
переулок, из которого бил сильный запах каждений, зелья и специй из кореньев.
– Я тут, – пояснила она, – должна уладить
одно дело. Могу пойти одна, попросив тебя, чтобы ты подождал в корчме за углом.
Можем пойти вместе, чтобы крепло наше сотрудничество, основанное на взаимном
доверии.
– Пусть крепнет. Посмотрим, что из этого выйдет.
– Тогда пойдем. Попрошу только про две вещи. Не задавай
никаких вопросов.
– А вторая?
– Не давай никаких ответов.
Переулок, как оказалось, был переулком Магов. Разместившиеся
здесь лавочки и лотки предлагали главным образом зелье, эликсиры, periapty,
амулеты, талисманы, лоретанские колокольчики, стеклянные шары, кристаллы,
ожерелье, камушки, соломенные куколки, ракушки, рогб и другие диковинки.
Рейневан слышал о Переулке, к которому терпимо относились советники и легницкое
духовенство. Причин терпимого отношения было две: высокая плата городу и тот
факт, что предлагаемый в Переулке товар не имел ничего общего с настоящей
магией. Беглого взгляда Рейневану было достаточно, чтобы убедиться в этом
полностью: среди товаров на прилавках господствовали шарлатанство, дешевка и
хлам.
Рикса остановилась перед прилавком, за которым приятная
черноволосая девушка обметала веничком пыль с товара. Товаром были в основном
засушенные лягушки.
– Мы к мастеру Зброславу.
Черноволосая посмотрела на Рейневана, встряхнула длинными
ресницами и исчезла в подсобке. Рейневан рассматривал прилавок. Он удивился,
когда увидел среди множество засушенных гадов рогатую ящерицу с хвостом,
закрученным спиралью. Такую же он когда-то видел на иллюстрации в «Grand
Grimoir».
– Мастер просит.
Рейневан был немного удивлен, увидев мастера Зброслава. Он
был уверен, что продавец сушеных лягушек, к тому же связной Риксы, взял себе
славянское имя только для прикрытия. Но внутри, в сильно пропитанном имбирем,
гвоздикою и камфарою помещении их встретил славянин до мозга костей.
Широкоплечий, светловолосый, светлоусый, светлоглазый, просто вылитый король
Крак
[216]
из легенды.
– Здравствуйте. Чем могу служить?
– Я Рикса Картафила де Фонсека. Меня прислал… цадик
Халафта.
Мастер Зброслав долго молчал, перебирая пальцами. Наконец
поднял глаза.
– Это тот, что из Олавы?
– Нет. Тот, что из Олесницы.
Они улыбнулись друг другу, веселясь над притворным обменом
пароля и отзыва.
– Говорят, – Рикса решила не терять время, –
что ты знаток сонников, мастер Зброслав. Якобы умеешь читать сны.
– Бог проникает в нас через наши сны. Сны дают нам
указания, укрепляют нас, лечат и исцеляют душу.
– Если мы понимаем их значение. Мудрый ребе Гизда
говорил, что необъясненный сон, – это как письмо, которое получили, но не
прочли. А у меня был сон.
– Слушаю.
– В моем сне городу Жагань грозила большая опасность.
