Главный пивовар спустился по лестнице, и было слышно, как он говорит кому-то внизу, чтобы, бога ради, послали за таким-то и таким-то и доставили в темпе на пивоварню — ноги в руки!
Дабы инспектор не отождествил из слов мистера Барнеса себя с самим Господом, Найджел поспешил сказать:
— Прошлым вечером мистер Баннет был на вечеринке у Каммисонов. Ушел вместе с женой между одиннадцатью и пятнадцатью минутами двенадцатого. Это хоть какая-то зацепка для начала. Мне он сказал, что утром не собирается быть на пивоварне, но намерен встретиться со мной во время перерыва на чай.
Маленькие светло-голубые глаза инспектора оценивающе оглядели Найджела.
— Вы удивились, что мистер Баннет не выполнил своего обещания?
— Нет. Я думал, он вот-вот появится. Мистер Сорн был так добр, что начал показывать мне завод.
— И мистер Баннет не оставил вам сообщения?
— Нет, насколько мне известно.
— Гм, весьма странно. — От инспектора исходила такая подозрительность, что казалось, подобно темному туману, она пропитала все вокруг и проникала до мозга костей во всех, кто его слушал.
Найджел охарактеризовал его про себя как человека амбициозного, чьи амбиции удовлетворялись недостаточно быстро, что и делало его столь невыносимым.
— Первым делом, — продолжал между тем инспектор, — надлежит установить личность и зафиксировать время смерти со всей доступной нам точностью.
— Но это обещает вылиться в далеко не сиюминутную работенку, — сухо вклинился в разговор Герберт Каммисон, выбираясь из чана. — Вся плоть выварилась, так что мы не можем прибегнуть к помощи родимых пятен. Нижняя челюсть и часть мелких костей отстали. Несомненно, мы их все отыщем, но некоторое время уйдет на воссоздание скелета. К счастью, одежда удержала большую часть костей вместе. Если есть какая-то врожденная их деформация или залеченные места, я их найду, когда сделаю подробное исследование, и это, возможно, станет для вас зацепкой. На данный момент могу лишь сказать следующее: останки, по-видимому, того же роста и комплекции, как у Баннета, одежда вроде тоже его, цвет волос похожий. Как вы заметили, тело попало на паропровод внутри давильного чана. Одного жара этой трубы достаточно, чтобы сжечь всю плоть, соприкоснувшуюся с ней. Между прочим, то, что тело попало на трубопровод, предотвратило падение его на дно чана во время спуска содержимого, а посему дренажную трубу не заблокировало, слив был осуществлен без помех. Кстати, а где зубы?
— Зубы? Ах, я это тоже заметил, — медленно произнес инспектор.
— У Баннета, я знаю, были целиком искусственные зубы, как верхние, так и нижние. Верхняя челюсть и отставшая от черепа нижняя — там, внутри чана, но обе без зубов. Надо найти эти зубы. Они могут стать лучшим способом идентификации.
— Я займусь этим, сэр, — пообещал инспектор и спросил в свою очередь, как бы напоминая: — А сейчас что скажете о времени смерти?
— Ничем не могу помочь. Посмертное вскрытие здесь тоже ничего не даст. Внутренних органов для осмотра попросту нет, так что… Все что могу сказать — тело, должно быть, находилось в этом чане часов шесть, по меньшей мере, чтобы дойти до такого состояния.
Инспектор повернулся к мистеру Барнесу:
— Они открывают этот люк, прежде чем запустить в него всякую там муру — ячмень и прочее — по утрам?
— Нет.
— И в какое время начинается процесс кипячения?
— В восемь утра.
— Что означает — насколько мы можем сказать в настоящее время, — если это тело мистера Баннета, то его поместили туда между одиннадцатью пятнадцатью прошлого вечера и восемью часами нынешнего утра. — Осознав, что его внимательно слушают, инспектор пришел в более хорошее настроение. — Мистер Барнес, я хочу узнать имя и адрес вашего ночного сторожа… Благодарю вас. Сейчас для вас тут пока нет больше работы, доктор Каммисон. Я вот думаю, не будете ли вы возражать насчет того, чтобы позвонить вдове… миссис Баннет? Вы их лечащий семейный врач, поэтому это будет выглядеть вполне естественно. Только не пугайте славную леди. Просто поинтересуйтесь, когда ее муж покинул дом нынешним утром. Можете использовать предлог, мол, мистер Стрэнджвейс беспокоится, почему мистер Баннет не сдержал обещания… или что-нибудь еще.
— Что ж, хорошо, — согласился Каммисон.
— Один момент, доктор, — произнес Тайлер, — прежде чем вы уйдете. Не кажется ли вам это похожим на самоубийство или инцидент? Вряд ли стоит об этом спрашивать, но все-таки…
— Об инциденте не может быть и речи, — отрезал Каммисон. — Самоубийство? Это означало бы, что несчастный малый забрался в чан, закрыл люк, что нельзя сделать изнутри, затем улегся и стал ждать, когда сварится заживо. Если же люк оставался бы открытым, это кто-нибудь заметил бы еще до загрузки чана. То же самое можно сказать, если бы он запрыгнул внутрь в течение дня, после того, как процесс кипячения начался: люк остался бы открытым, о чем было бы доложено сразу же по обнаружении.
— Никто не сообщал о чем-либо подобном, мистер Барнес? — поинтересовался инспектор.
— Нет. Я наведу справки завтра, если желаете, и выясню точно.
— Да уж, будьте добры.
— Можете мне поверить на слово: самоубийство теоретически возможно, но применительно к мистеру Баннету полностью исключается.
— И я такого же мнения, — согласился Тайлер, — и то же самое можно сказать относительно тела, гм, теоретически. Я имею в виду, что это может быть кто угодно, но практически — определенно тело мистера Баннета. Не так ли?
— Я бы не стал так далеко заходить в своих утверждениях, — уклончиво отозвался Каммисон, в котором проснулась профессиональная осторожность. — Между прочим, надо обратить внимание еще на один момент. Убийца не мог бы пропихнуть жертву через люк, не приведя ее сначала в бессознательное состояние. Если это был наркотик, яд или анестезия, тут я помочь вам не в состоянии. Если использовалось нечто такое, что могло отразиться на костной структуре — например, удар по голове, — тогда мой осмотр, возможно, даст вам ниточку. — Изложив это, Герберт Каммисон отправился к телефону.
Вскоре прибыли и начали работу фотограф и дактилоскопист. Найджел смотрел на них отсутствующим взглядом, пытаясь уловить то, что затаилось на задворках сознания. Давильный чан? Кипячение? Ах да!
— Сорн, вы вроде говорили, что сегодня в этом чане было три отдельных кипячения?
— Да.
— И каждое по два с половиной часа?
— Ну более-менее. Да.
— Послушайте, инспектор, Каммисон утверждал, что тело не дошло бы до такого состояния, если бы не подвергалось кипячению, по меньшей мере, шесть часов. А это означает, что тело находилось в чане во время всех трех кипячений. Следовательно, можно предположить, что его туда поместили еще до восьми часов утра.
— Да, сэр! Более чем вероятно. Я, правда, не знал, что было три отдельных кипячения. Думал, что чан непрерывно работал весь день.
