– Я пялилась на нее уже тысячу раз! Руны я понимаю.
Vort, caelme. Ys, veloё. От себя, медленно. Вниз быстро. Руку… О, так!
– А мизинец?
– Его невозможно так держать, если одновременно не
согнуть безымянный палец.
– Дай сюда руку.
– О-о-ой!
– Тише. Нэннеке снова примчится, подумает, что я с тебя
живьем кожу сдираю или варю в масле. Не меняй положения пальцев. А теперь
сделай жест. Оборот, оборот запястьем. Хорошо. Теперь тряхни ладонью, расслабь
пальцы. И повтори. Ну нет! Знаешь, что ты сделала? Если б таким макаром бросила
настоящее заклинание, то не меньше месяца нянчила бы руку в лубках! У тебя что,
руки деревянные?
– Мои руки привыкли к мечу! В этом все дело!
– Глупости. Геральт всю жизнь размахивает мечом, а
пальцы у него ловкие и… хм… очень нежные. Дальше, утенок, попытайся еще раз.
Ну, видишь? Стоило захотеть. Постарайся. Еще раз. Хорошо. Тряхни кистью. И еще
раз. Хорошо. Устала?
– Немножко…
– Дай-ка помассирую тебе руку и предплечье. Почему ты
не пользуешься моей мазью? Лапки у тебя шершавые, как у баклана… А это что
такое? След от колечка, да? Мне кажется, или я действительно запретила тебе
носить украшения?
– Но я его выиграла у Мирры в волчок! И носила всего-то
полдня…
– Ровно полдня лишних! Не носи больше, прошу.
– Не понимаю, почему мне нельзя…
– И не надо понимать, – отрезала чародейка, но в
ее голосе не было зла. – Прошу, не носи никаких украшений такого типа.
Хочешь, воткни цветок в волосы. Сплети венок. Но никакого металла, никаких
кристаллов, никаких камушков. Это важно, Цири! В свое время я объясню почему.
Пока поверь на слово и выполни мою просьбу.
– Ты носишь звезду, серьги и перстни! А мне нельзя?
Потому что я… девица?
– Утенок. – Йеннифэр улыбнулась, погладила ее по
голове. – У тебя бзик на этом? Я тебе уже объясняла: не имеет никакого
значения, девица ты или нет. Никакого. Завтра вымой волосы, пора, я вижу.
– Госпожа Йеннифэр?
– Слушаю.
– А можно… Мы ведь договорились об откровенности. Ты
обещала… Можно тебя кое о чем спросить?
– Можно, только ради богов не о девственности.
Цири закусила губу и долго молчала.
– М-да… – вздохнула Йеннифэр. – Что делать.
Спрашивай.
– Понимаешь… – Цири зарделась, облизнула
губы. – Девочки в спальне постоянно сплетничают и рассказывают разные
истории… О празднике Беллетэйн и тому подобное… А меня называют соплячкой,
дитятком, потому что, мол, уже пора бы… Госпожа Йеннифэр, как же взаправду-то?
Как узнать, что пришло время…
– Пойти с мужчиной в постель?
Цири стала пунцовой. Долго молчала, потом подняла глаза и
кивнула.
– Очень просто, – легко сказала Йеннифэр. –
Раз ты начала об этом думать, значит, время уже пришло.
– Но я вовсе не хочу!
– А совсем и не обязательно. Не хочешь – не идешь.
– Ага. – Цири снова прикусила губу. – А этот…
Ну… Мужчина… Как узнать, что он и есть тот самый, с которым…
– …можно пойти в постель?
– Угу.
– Если в принципе имеется выбор, – чародейка криво
усмехнулась, – а опыта особого нет, то в первую очередь следует оценить не
мужчину, а постель.
Изумрудные глаза Цири и формой, и размером превратились в
плошки.
– То есть как… постель?
– А вот так. Тех, у которых постели вообще нет, следует
исключить с ходу. Из оставшихся отбрасываешь владельцев грязных и неряшливых
постелей. А когда останутся только те, у которых постели чистые и опрятные,
выбираешь того, который тебе приглянулся больше других. К сожалению, способ
этот не гарантирует стопроцентной уверенности. Можно чертовски ошибиться.
– Шутишь?
– Нет, не шучу. Цири, со следующей ночи будешь спать
здесь, со мной. Перенесешь ко мне свои вещи. В опочивальне послушниц, похоже,
на болтовню уходит слишком много времени, которое должно быть отдано отдыху и
сну.
Освоив основные позиции рук, движения и жесты, Цири начала
изучать заклинания и формулы. Формулы были легче. Записанные Старшей Речью,
которой девочка пользовалась свободно, они легко запоминались. Применять иногда
при их произношении достаточно сложную интонацию не составляло большого труда.
Йеннифэр была явно довольна, со дня на день становилась все милее и
симпатичнее. Все чаще делая перерывы в учебе, они болтали бог знает о чем,
шутили, даже стали находить удовольствие в тонком подтрунивании над Нэннеке,
которая частенько «забегала» на лекции и тренировки, колкая и распушившаяся как
квочка, готовая в любой момент взять Цири под покровительственное крыло,
защитить и спасти от ею же самою придуманной суровости чародейки и
«нечеловеческих пыток» обучения.
Выполняя указания Йеннифэр, Цири перебралась в ее комнату.
Теперь они были рядом не только днем, но и ночью. Иногда учеба проходила и по
ночам: некоторые жесты, формулы и заклинания нельзя было применять при дневном
свете.
Довольная успехами девочки, чародейка сбавила темпы
обучения. У них появилось больше свободного времени. Вечера они проводили за
чтением книг. Цири продралась сквозь «Диалоги о природе магии» Стаммельфорда,
«Державы стихий» Джамбаттисты, «Естественную магию» Рихтера и Монка. Посмотрела
– прочесть полностью она была не в состоянии! – такие произведения, как
«Невидимый мир» Йана Беккера или «Тайна тайн» Агнес из Гланвилля. Заглядывала в
древнейший пожелтевший «Codex Mirthe» и в «Ard Aercane» и даже в знаменитую,
страшную «Dhu Dwimmermorc», полную наводящих ужас гравюр.
Бралась и за другие, не относящиеся к магии труды.
Почитывала «Историю мира» и «Трактат о жизни». Не упустила и более легких
книжек из храмовой библиотеки. С румянцем на щеках проглотила «Забавы» маркиза
Ла Креахма и «Королевские дамы» Анны Тиллер. Читала «Невзгоды любви» и «Час
Луны» – сборники поэтических произведений известного трубадура Лютика. Пустила
слезу над нежными, с поволокой тайны балладами Эсси Давен, собранными в
небольшой, изящно переплетенный томик, носящий название «Голубая жемчужина».
