В процессе чаепития меня посвятили в некоторые тонкости. Про перспективы, открываемые моими пластинами, начальству уже доложили, но только про те, что можно было реализовать наверняка, а планы ребята пока оставили при себе. Более того, они сейчас как раз писали докторскую диссертацию кому-то с самого верха. Причем даже не сказали, кому именно! Вот что значит оборонное предприятие – секретность тут на самом высоком уровне, не подкопаешься.
Поэтому сразу после чая мне был вручен уже подписанный наверху и снабженный необходимыми печатями договор, где мое ИП обязалось распустить заготовки заказчика на пятидесятимикронные полированные пластинки с параметрами, оговоренными в приложении, причем коэффициент использования материала не должен быть ниже сорока процентов, а завод – по выполнении работы оплатить ее списанными станками, перечисленными во втором приложении, и с доставкой. Что интересно, именно такую форму оплаты ребята выдали за свое достижение – мол, пришлось долго уговаривать этого Кулибина, то есть меня, чтобы я взял не деньгами, а который год валяющимися без дела железяками. Правда, во избежание проволочек водителю и грузчикам придется доплатить, но с этим я согласился, чуть не забыв спросить, сколько именно. Но все же не забыл, а для гарантии еще и записал услышанное карандашом на полях своего экземпляра договора, ибо от столь умеренной суммы жаба даже не подумала просыпаться, а в нашем тандеме расходные цифры обычно запоминала именно она.
Что же касается весьма высокого для обычных способов резки коэффициента использования в сорок процентов, меня он не волновал нисколько. У меня без проблем выходило девяносто пять, да и то потому, что заготовку нужно было за что-то держать. Сам же разрез получался бесконечно тонким.
Вернувшись домой, я, не откладывая дела в долгий ящик, за пару часов распустил полученные заготовки на пластины, половину из которых аккуратно упаковал для отправки, а оставшиеся свалил в коробку – авось пригодятся зачем-нибудь. Столь долго возиться пришлось потому, что пластины, предназначенные для завода, шли строго через одну. Мало ли, вдруг в лаборатории как-то пометили свои заготовки по длине? Тогда, если им отдать пластины, изготовленные подряд, они смогут получить совершенно ненужные сведения о ширине моего распила. Ну а сейчас, даже если это и так, ребята вычислят, что толщина примененного режущего инструмента – пятьдесят микрон. Тоже, конечно, довольно серьезная цифра, но все же не ноль. Потому как трое из тех, с кем мы пили чай, показались мне вполне приличными людьми, а вот четвертый вызвал какие-то смутные сомнения. Как-то у него глазки иногда начинали не очень хорошо бегать, так что подстраховаться не помешает, подумалось тогда мне.
А утром в субботу очередное измерение показало, что времена в Форпосте и Москве текут с одинаковой скоростью. Продолжалось это недолго, минут пять, так что я еле успел настроить комплекс-пеленгатор на основе двух шаров из добытых в Пайтити трех. Поэтому точность получилась очень умеренной – когда я перевел электрические параметры в координаты и совместил их с картой, получилось пятно, закрывающее всю Центральную Америку, половину Мексики и две трети Карибского моря. Но зато удалось зафиксировать, как шары начинают реагировать на снятие экранировки с их собрата, так что появилась надежда дополнить аппаратуру, находящуюся в Форпосте, как минимум автоматическим регистратором, определяющим начало и конец совмещения большого и среднего шара из тех, что пока находились неизвестно где.
В силу чего охранная сигнализация была отложена, и все выходные я паял и настраивал дополнительные блоки к своей аппаратуре. Вечером же в воскресенье в порядке развлечения решил посмотреть, как работает мой маяк на Диле, причем с точки зрения обычного индивидуума, не отягощенного аппаратурой с кристаллами.
Связавшись с шестнадцатым веком, я попросил Поля взять большой и средний шары, через три секунды после закрытия перехода соединить их и так держать минуту, после чего разъединить, прилепить к среднему маленький и ждать вестей от меня.
Три секунды там – это пятнадцать минут в Москве, за которые я выпил кофе, поудобнее устроился в кресле, прикрыл глаза и напряг зрительную память. Итак, как оно было во время первого открытия микроперехода в океан рядом с островом Хендерсон, ныне именуемым Изначальным?
Форму импульсов я помнил отлично, и как именно мне пришлось слегка напрячься, чтобы изменить ее в нужную сторону, – тоже. Вот только сейчас и осциллограф, и генератор стояли выключенными, но это не помешало появлению маленькой дырочки на стене квартиры.
По ту сторону, точно как в первый раз, был океан, а впереди – пляж, сильно смахивающий на хендерсонский. Но только с первого взгляда, а потом сразу стало видно, что пальм тут нет, вместо них отдельно стоящие кусты, по мере удаления от берега сливающиеся в рощи. И здоровая гора, поросшая лесом, справа. Остров Дил! Северная бухта или восточная, не понять, с моря они довольно похожи. Пожалуй, все-таки восточная, потому что в северной ручей впадает в океан почти точно по центру, а здесь его еле видно справа, у подножия горы.
Тут портал закрылся – кончилась оговоренная с Полем минута.
Интересные дела, мысленно хмыкнул я. Представлял-то себе совершенно однозначно Хендерсон! А оказался на Диле, просто в похожем месте. Причем весьма отдаленно похожем, надо признать. Ну-ка, а если чуть усложнить условия эксперимента?
Включив аппаратуру, я связался с Форпостом и попросил Поля повторить предыдущие действия, только соединять шары не через три секунды, а через шесть.
Время понадобилось мне на поиск в компе фотографий, сделанных во время экскурсии по Магдебургу. Если кто помнит, я там повышал свой культурный уровень путем не только употребления пива, но и любования собором, построенным черт знает когда. Вроде экскурсовод что-то говорил про даты, но в памяти они не удержались. Однако в конце шестнадцатого века это сооружение уже вовсю стояло, причем довольно давно. Ага, вот хорошее фото – кусок стены, сложенной из крупных серых с рыжеватыми пятнами камней. Как сейчас помню – стоял я около древних булыжников, вполуха слушал жужжание экскурсовода и соображал – следующую банку пива доставать из сумки прямо сейчас или сначала выяснить, где тут поблизости туалет. Значит, вновь садимся в кресло, расслабляемся и представляем себе ту картину. Ведь нет на Диле никаких соборов и никогда не было! Интересно, получится ли сейчас открыть переход, и если да, то куда он приведет?
Портал открылся столь же легко, как и в предыдущий раз. Но теперь по ту сторону были не вода и песчаный берег, а кладка из крупных серо-рыжих камней. Неужели там Германия шестнадцатого века?
Через пару секунд я понял – нет. Это не кладка, просто нагромождение камней явно природного происхождения, сходство со стеной собора довольно относительное. Так, развертываем переход, и что мы там видим?
Пролив шириной примерно километр, а за ним – две поросшие лесом горы. То есть я вновь на Диле, только теперь в западной бухте.
Значит, мой маяк работает, и теперь можно не особо беспокоиться о неконтролируемом наплыве попаданцев, когда кто-то в Мексике или на Карибах опять прилепит средний шар к большому. Если они и будут, то все окажутся на гостеприимном острове Дил, а сколько их тут столпится – это уже зависит от того, как долго неведомый экспериментатор будет держать два шара слепленными. Он ведь может и вообще оставить их в таком виде, тогда все время, что я пребываю в двадцать первом веке, дорога в шестнадцатый будет открыта едва ли не для любого желающего.
