– Так что винчестеров больше делать не будем?
– Обязательно будем, и не только винчестеры! И порох бездымный начнем выпускать, и взрывчатые вещества, и еще много кое-чего другого.
К этому времени мы подошли к небольшому озерцу гектаров на пять, которое образовалось при установке водяной лесопилки и отсыпке дамбы. На его берегу расселись сотни две голых негритят и с вожделением наблюдали за процессом. Одни их старшие братья подымали ручной лебедкой и укладывали на движущие по рельсам козлы шестиметровые четвертины огромных, расколотых вдоль бревен, а другие по немного наклонной поверхности подавали их на пильную раму. Кассета из восьми пил, приводимая в поступательное движение рычагом, укрепленным на массивном маховике, вращаемом осью высокого водяного колеса, распускала их на плахи, а уже третья группа из четырех молодых негров готовые плахи принимала и укладывала рядом со станком с большой дисковой пилой. А здесь под руководством нашего бледнолицего мастера плахи распускались до нужного размера.
На лесопилке командовал тридцатилетний бобыль
[39]
казак Федот Безрукий, который приходился нашему Кривошапко родным дядькой. Он и правда был безрукий, то есть без левой кисти, когда-то отрубленной в бою. Но это не помешало ему в своем курене занять место лучшего мастера по изготовлению повозок. Помощником у него стал бывший голландец Гус, которого все здесь начали называть Гусем.
Другой конец вала водяного привода входил под навес на другом берегу, там планировалось изготовить и поставить точно такую же лесопилку. Уж очень большая потребность возникла в пиломатериалах.
В общем, дела в Павлово шли не скажу что отлично, но и не плохо, не хуже, чем в столице. Если таково положение вещей везде по стране, мне беспокоиться нечего. На следующий день, отстояв утреннюю службу в новой церкви без окон и дверей, с какими-то калитками вместо царских врат, но с маленькими иконами Господа и Божьей Матери на алтаре, стал прощаться.
– Всем говорил это уже неоднократно, и тебе, лейтенант, будет нелишним напомнить. Служи нормально, а чины и почести за мной не заржавеют.
– Не извольте беспокоиться, сир, обеспечу порядок!
– Не сомневаюсь, поэтому оставил у Ивана Тимофеевича указ о присвоении очередного звания всем комендантам. Получите его сразу после весенних дождей. Вот так-то, капитан.
– Рад стараться, сир! – Павлов высоко поднял брови и широко раскрыл глаза, его губы тронула радостная улыбка. – Не уроню чести, ваша светлость, не подведу!
Все-таки в нашем строевом уставе есть кое-какие изъяны, все хочу внести поправки, да никак руки не доходят. Но ничего, уйду в плавание, свободного времени между вахтами и занятиями с курсантами будет много, так что поправлю.
– Знаю, что не уронишь чести и не подведешь. Особо спешить не надо, но когда развернешь по-настоящему подготовленный батальон, получишь майора, и учти, лет через двенадцать – пятнадцать ты обязательно должен будешь стать полковником. Предстоит много дел, понял?
– Так точно, понял!
– Да, еще одно. Назначь казначея.
– Уже назначил.
– Тогда проконтролируй, чтобы ни лесопилке, ни строительной, ни транспортной, ни другой какой-либо компании, в которой мне, то есть государству, принадлежит половина собственности, оплата выполненных работ не задерживалась ни на один день. И пять лет – никаких налогов. Государственной долей дохода в течение этого периода разрешаю распоряжаться единолично, а отчет будешь отправлять генерал-губернатору. На расширение и благоустройство города денег тратить не стесняйся. Ты же видел Константинополь, Сиракузы, Малагу, Агадир, поэтому к моему приезду лет через пять сделай так, чтобы твой город выглядел достойно, лучше тех, которые ты посетил. Но к финансам относись с уважением, со временем будет организовано государственное казначейство, так что за каждый полученный и вложенный грош придется отчитаться. Деньги у тебя пока есть, но если возникнет надобность, напиши Ивану Тимофеевичу обоснование и получишь беспроцентный кредит, сколько надо. Понятно?
Такой или почти такой разговор вел, прощаясь с каждым комендантом. Единственными дотационными городами пока видел только города Верхнего Поля, и то это будет продолжаться до тех пор, пока они не начнут торговать хлебом. А там, глядишь, и в их ручьях золотишко отыщется…
Ненадолго задержаться в пути пришлось еще раз. Уже когда на горизонте стала просматриваться бескрайняя синева и почувствовался запах океана, слева по пути следования мы увидели большую низину, вполне пригодную для выращивания сахарного тростника. Ивановы племянники тут же вытащили из вьюков колья и стометровую веревку. Помощников у них тоже собрался добрый десяток во главе с Ангеловым, поэтому участок размером в два с половиной километра вдоль реки и в два километра перпендикулярно ей отмерили и застолбили за какой-то час. Мы как раз успели перекусить.
– Данко, а ты не хочешь и себе нарезать двести моргов?
– Нет, сир, я там, где вы.
– Разумно, – сказал вслух, но при этом подумал: «Эх, парень, если бы ты только знал, какие у меня насчет тебя, моей родной сестры и, дай бог, будущих уже повзрослевших племянников, планы, ты бы выпал в осадок, а эти несчастные двести моргов показались бы песчинкой. Но это не сейчас, это в будущем, и оно обязательно наступит».
О нашем подходе к Лигачеву городские разъезды своему руководству сообщили уже давно, мы даже не успели далеко отъехать от нового хутора, то бишь фазенды семейства Бульба, как навстречу выехала целая кавалькада встречающих во главе с комендантом. А на въезде в город среди десятка полуголых чернокожих воинов с ассегаями в руках увидел самодовольную рожу – разодетого в красные запорожские шаровары и синюю донскую косоворотку, при древней сабле на боку и золотом обруче на голове, совершенно босоногого местного вождя Чоку. При моем приближении он что-то рявкнул своему сопровождению, и те упали на колени, уткнули лбы в землю, сам же вождь изобразил поклон. Ничего не поделаешь, пришлось допустить до своей персоны и этого хитреца с очередными подарками в виде двух слоновых бивней да налить сто грамм.
На здешних улицах тоже все стучало, шуршало и суетилось, можно сказать, везде был деловой хаос. Работ по строительству города и промышленных объектов, устройству цитадели и оборонительных сооружений здесь провели намного больше, чем в Павлове. Впрочем, здесь и людей было раз в десять больше.
На промышленной площадке точно так же визжали пилы, слышался дробный стук водяного молота, шастали негры с полными тележками извести, камня и глины. На возвышенности метрах в ста друг от друга вертели лопастями два ветряка. Рядом с одним из них стояла готовая к запуску доменная печь, а рядом с другим – печь для плавки меди и медных сплавов, тут же пристроился навес с прокатными валками для горячей латуни. Возле глиняного разреза сложили на просушку стопки кирпича-сырца, а недалеко от обжиговых ям, от которых тянуло жаром и курящимся дымком, стояли два десятка пирамидок из уже обожженного кирпича.
