– Щипцами?
– Это не щипцы, Степа, а пинцет. Вот, очень хорошо, процесс пошел. Теперь ты, Оксана, этот шов продолжай сама. Понятно всем?
– Ага, да, да, – глухо пробурчали ребята.
– Отлично, Оксана, вроде получилось. Теперь делаем ревизию брюшной полости, аккуратно пройдись ручками, внимательно все осмотри и проверь, не оставили ли мы здесь чего-то лишнего, иначе все наши труды пойдут насмарку, рана воспалится, и человек умрет. Да в любом случае серьезное воспаление нам пока лечить нечем, так что исправить ошибки не сможем, и повторная операция ничего не даст.
Блин, с антибиотиками надо что-то делать. Эта мысль давила на мозги уже давно, поставлю себе и на этот счет срочную галочку. Знахари инков, ныне обитающие в Боливийских Андах, пенициллин делают уже тысячу лет, надо отправлять экспедицию.
– Ну что, золотко, все проверила? Чистенько? Тогда протри хлебным вином вокруг разреза и накладывай наружный шов. Тоже сделай с десяток стежков.
Когда Оксана вязала последний стежок, зашевелилась Настя. Я в это время повернулся и взглянул на открытую крышку хронометра – было пятнадцать минут второго. Ого, возились час и семнадцать минут. А с моей супругой и первый и второй раз минут за пятнадцать – двадцать управились.
– Пульс стал чаще, – сообщил Саша.
– Значит, скоро очнется. Что ж, больше настойки не давать, пусть терпит.
– Почему?
– Опий – это не только лекарство, к нему очень быстро привыкают, человек становится в сто раз хуже пьяницы. Болезнь называется наркомания. Излечиться от нее редко кто способен, только те, у кого действительно очень крепкая сила воли, а это, поверьте, единицы. Остальные подохнут под забором, как шелудивые собаки.
– Не может быть, что же там лечиться? Просто не пей и все!
– Уж поверь, Сашка, даже лично я не уверен, смог бы вылечиться или нет.
– Вона как, оказывается. – Ребята в недоумении переглянулись.
– Именно так. Скоро опий расползется по всему миру, и мы к этому должны быть готовы, а все население обязаны изначально воспитать, чтобы не стали пьяницами и наркоманами. Кстати, Оксана, напомни мне о выброшенном последе, я некоторые соображения должен записать. Из плаценты тоже можно получить ценнейший продукт, правда, мы пока не знаем как. Но ничего, скоро сюда приедет доктор Янков, и мы заложим основание университета, в котором вы, ребята, доучитесь. Возможно, сами станете преподавателями и займетесь научными изысканиями, тогда-то и разберемся. И это, Оксана, – кивнул на роженицу, – у нее молока может не быть, а может, и будет, не знаю. Короче, ты в этом сама разберешься и решишь, что делать, ты лучше меня все знаешь. Но учтите, детки должны быть живы и здоровы, я их через месяц крестить буду. Да, и на живот роженице холодный компресс надо положить, быстрее матка сократится, и кровь сочиться перестанет.
Еще целые сутки после операции я не находил себе места. Оксана тоже к делу отнеслась очень ответственно, первую ночь просидела рядом с Настей и глаз не сомкнула. Боялась, не загноится ли рана, не откроется ли кровотечение? Но все, слава богу, обошлось, и роженица и новорожденные оказались крепенькими и главное приключение в своей жизни перенесли нормально. Молоко появилось, было его мало, но другие молодые мамы Настю в обиде не оставили и с этим делом помогли.
Не буду рассказывать, с каким благоговением народ стал относиться к нашим лекарям. О себе даже не говорю. Оказывается, когда стало известно, что Настя умирает, большинство девчонок просто плакали навзрыд, примеряли ее судьбу, ведь почти все они были беременны в первый раз. Но когда заорали новорожденные и улыбнулась роженица, атмосфера изменилась. Радовались абсолютно все, особенно будущие мамы. Теперь неизбежность не преследовала их, а в душах поселилась надежда.
Несмотря на юный возраст моего физически крепкого тела, после операции чувствовал себя уставшим до невозможности, как после длительного серьезного боя. Поэтому искренне сочувствую всем врачам, особенно хирургам. Однако трудно переоценить значение того, что случилось. Не только для нашего княжества, но и для всего мира. Ведь сколько раньше умирало девчонок при первых родах. Теперь их жизни можно будет сохранить, а именно для нас при нашем демографическом дефиците это особенно важно.
Геология, новые технологии крупных и мелких производств, народные промыслы и новинки сельского хозяйства – все это хорошо, но по моему глубокому убеждению ни о каком развитии государственности без развития собственной науки вообще и медицины в частности речи быть не может.
Разве способен правитель принимать адекватные решения по отношению к своей стране и своему народу, если его дети учатся в Оксфорде или Гарварде, а сам он лечится в Вене, Кельне или Тель-Авиве и при этом рассчитывается за услуги деньгами со счетов Бернского банка?
Глава 6
Уже целую неделю стояла прекрасная погода, и сейчас прямо по курсу наблюдался безумно красивый закат – на линии горизонта среди седоватых зимних волн в океан нырял диск огромного золотого солнца. Вдоль борта накатом шуршали волны, а устойчивый норд-вест, заполнив упругие паруса, все дальше и дальше уносил нас от берега и нового дома.
День подходил к концу. Только что в курсантской школе окончился мой последний на сегодня урок. Как обычно, после занятий я прошел к своему излюбленному месту на баке и облокотился о ствол пушки, надраенной до сияющего блеска. Мне нравилось стоять здесь в одиночестве, с удовольствием вдыхать запах океана, анализировать день уходящий и думать о дне завтрашнем.
После истории с Настей наша хирургическая эпопея не закончилась. Когда через два дня вручал Оксане обещанные записки обо всем, что когда-то читал про гинекологию и акушерство, еще раз поблагодарил ребят-лекарей за согласованные действия.
– Мы с вами сделали не просто полостную операцию роженице, а величайшее дело для государства, – заявил им, при этом Степа Жук почему-то отворачивался и кривился.
– Степа, у тебя на этот счет другое мнение?
– Что?
– Что-то ты рожу кривишь, вот я и спрашиваю, у тебя на этот счет другое мнение?
– Нет, сир, простите. Это у меня в животе что-то болит.
– Э, парень, с этим не шутят. Давно болит?
– Со вчерашнего дня.
– Ну-ка встань и покажи где.
Он оперся на здоровую ногу, стал подниматься и опять скривился.
– Вчера болело возле пупа, а сегодня вот здесь, – правой рукой он ткнул в низ живота. Я надавил на это место пальцами, как когда-то делал наш доктор, и Степа громко ойкнул.
– Боюсь огорчить, но придется тебя резать.
– Зачем? – Он испуганно завертел головой.
– Думаю, что у тебя воспалился отросток слепой кишки, аппендицит называется, а когда он еще больше нагноится и лопнет, будет тебе хана. Поэтому его придется удалять.
