Действительно, с этой стороны под углом к вершине холма шел распадок, по которому бандиты могли подойти к рубежу открытия огня, метров за двадцать до линии обороняющихся. И если только они укрылись слабо (ведь кусты для картечи и пуль препятствием не являются), то на такой дистанции из своих пятнадцати аркебуз бандиты порвут их на куски.
К сожалению, позиция на холме оказалась изначально проигрышной, и шансов выжить у наших людей не было. Да и наш подход из тыла выглядел проблематичным. Чтобы добраться на дистанцию уверенного поражения противника метательными ножами и пистолями, придется бежать метров сто по открытой, кое-где поросшей кустами местности.
Вот и настал очередной момент истины. Лично нам ухватить лошадей и сбежать не составит никакого труда. Взглянул на Антонио, его лицо покрылось пятнами, видно, тоже понял сложившуюся ситуацию. Что ж, думать нечего, нужно идти и делать то, что должен. Как только замыкающий бандит скрылся в овраге, придерживая шпагу, кивнул напарнику, тот перекрестился, и мы, пригнувшись, побежали вдоль терновника в сторону от распадка.
Отсюда рванули ту самую стометровку по резко пересеченной местности. Наши нас, безусловно, заметили, но если кому-то из нападавших взбредет в голову выглянуть и осмотреть тылы, мы погибнем. Но Господь решил помочь нашей стороне – мы незаметно добежали по мягкой траве почти до самого оврага и в намеченном месте оказались вовремя. Бандиты даже не успели подойти и стали скучиваться на выходе, изготовив аркебузы и пистоли к стрельбе.
Дальше таиться было нельзя, и стало совершенно ясно, что лично нам из передряги выбраться невозможно, и идем мы на смерть.
– Опять вспоминаю Тебя, Господи, когда больше некуда бежать, не оправдал доверия. Прости прегрешения мои, – прошептал про себя, затем повернулся к напарнику и тихо сказал: – Работаем. Но помни, только в движении. У тебя обе руки хороши, поэтому я пойду правее. Отработаешь ножами, падай.
– Понятно, сеньор. Спаси и сохрани нас, Святая Дева Мария.
За пояс добавил два пистоля, на двух прочих взвел курки и зажал слева под мышкой, приготовил оставшиеся два метательных ножа и кивнул. Мы встали и разошлись, и еще раз нам повезло, никто из бандитов не оглянулся. Антонио начал работать с дистанции метров в десять, для меня это было далековато, поэтому, продолжая идти вперед, наблюдал за мельканием смертоносных молний. Выглядело это, словно у жонглера-виртуоза, только мелькали не шарики и тарелочки, а настоящие боевые ножи. Мне было видно, что некоторые ножи попали в защищенные места, но восемь из них точно собрало кровавую жатву. Правда, об этом узнал гораздо позже.
Мой первый нож попал одному из бандитов в шею, а куда влетел второй, уже не заметил. Захрипели и застонали задние и обратили на себя внимание передних. Только-только успел перехватить первые два пистоля, а в меня уже направлялся чей-то мушкет, но мои выстрелы грянули быстрее. Особо не целился, с дистанции семь метров эта ручная артиллерия накрывала картечью не меньше квадратного метра площади. Упав на колени, разрядил пистоли, выпустил из рук, оттолкнулся и перекатился вправо. Лежа на спине и вытаскивая вторую пару пистолей, видел, как куст, у которого только что стоял, несколькими попаданиями просто смело. Взвел курки и повернулся на живот, но за дымом совершенно ничего не было видно. Все же выстрелил на звук – крики, ругань и стенания. Опять отбросил использованное оружие, перекатился еще правее и вытащил последнюю неиспользованную пару. Пришлось привстать на колено, только тогда увидел мельтешащих людей, после чего и выстрелил.
Пришла и моя очередь. Тот самый, который подкрадывается незаметно, появился мгновенно, с ужасной силой боднул в живот и вышиб дух, приподнял, пронес метра три над землей и шмякнул дурной головой о деревцо. Если бы башка была не дубовой, по окрестностям расплескались бы мозги, а так бедная осинка спружинила и в критической точке сломалась. Последнее, что слышал, находясь в полете, это залп аркебуз со стороны линии обороны.
Глава 6
Не оправдал. Не оправдал.
А почему не оправдал? Потому что погиб и не построил свой мир? Потому что не сбежал ради своего светлого будущего и не разменял жизнь тех, кто должен был умереть там, на холме, на свою драгоценную жизнь?
А если бы разменял, нужен ли такой человек миру?! И нужен ли мир, даже самый маленький, построенный таким человеком?! Ведь ты в таком уже жил!!!
В голове мелькали калейдоскоп лиц и водоворот событий. Ко мне, невидимому, подходили родители. И эти, и эти. Что-то говорили и улыбались. Затем появились веселящиеся дети с семьями. Сына и зятя хлопнул по плечу, а дочь и невестка обнимали меня и целовали. А Лиз и самая маленькая внучка заразительно смеялись и хлопали в ладоши.
Много-много лиц. Друзья и любимые женщины, даже те, которые давно забылись и которых не встречал целую жизнь.
И Мари с Изабель. Смотрели на меня одинаковыми глазами, одинаковым взглядом. Улыбались.
А это кто такая, маленькая и конопатенькая, так шустро бежит? Любка! Стала и ручкой к себе зовет. Что говорит – не слышно, но понятно: «Иди ко мне, иди ко мне!»
Тук-тук! В голове долбил дятел, а в ушах звенело. Сквозь ресницы пробивался язычок света. С трудом разлепил глаза – туман и размытость, но через минутку зрение наладилось, и перед собой увидел подсвечник со свечой. И Изабель. Она сидела, сгорбившись, рядом со мной на кровати, удерживала мою руку в своих руках и что-то шептала.
– Изабель, – прохрипел пересохшими губами. Она замолчала, открыла опухшие глаза и уставилась на меня удивленным недоверчивым взглядом.
– Жив, – прошептала и сжала мою руку. На лице появилась улыбка, а из глаз потекли слезы, затем уже громче сказала: – Господи, Святая Дева Мария, благодарю, вы услышали мои молитвы!
– Пить хочу, – как-то промямлил, язык шевелиться не хотел.
– Господи. Сейчас, сейчас. – Она выпустила мою руку и подхватилась. Но ее шатнуло сначала в одну, потом в другую сторону, откуда-то сбоку возникла Мария и удержала.
– Куда вам, сеньора, прилягте. Шутка ли, больше суток на ногах, я все сама устрою. – Мария была единственной служанкой в замке, которая втихаря что-то смела возражать хозяйке.
– Что ты говоришь, Мария, как это – прилягте.
– Ладно. – Преодолевая слабое сопротивление Изабель, она усадила ее в кресло напротив кровати и, теперь уже не скрывая от меня своего влияния на сеньору, прокомментировала: – Отсюда тоже все хорошо будет видно, а я подам вам не воду, сеньор, а напиток.
– А может, не надо ему ведьмино питье подавать? – жалобно спросила Изабель.
– И сколько раз говорить вам, сеньора, лекарка она, лекарка. Она еще вашего отца когда-то от раны лечила, поэтому-то ее и привела. Видите, как сказала, так и получилось. Сейчас возьму чашу и помогу вам привстать, сеньор.
Не дожидаясь помощи, отмахнувшись от возражений раскудахтавшихся женщин, решил приподняться сам. Оперся на локоть – в голове молоточки стукнули громче, но ничего, на кровати уселся нормально, правда, слегка подташнивало.
