– Нет. – Теперь мне стало ясно, с кем именно был дружен неудачливый авантюрист Бартоломео. – И что теперь делать с этими закладными?
– Какой-нибудь торговец купил бы, но это ленные земли, которые можно продать только дворянину. Сделаем так, как изначально планировали, перепишем на вас или на другого, предложенного вами дворянина за означенную ранее цену.
– На меня нельзя. Надо оформить датой до двенадцатого сентября, а я дворянином империи стал только десять дней назад.
– Ну и что? Даже сегодняшним днем можем оформить, это будет означать, что было две переуступки, так и в наших книгах запишем, правда, оплата возрастет соответствующим образом. Так что, оформляем на ваше имя?
– Оформляем!
После всех расчетов и бумажных дел, получил на руки банковский вексель на сумму четыре с половиной тысячи серебром, а также документы на владение феодом Сильва. Да, именно купчие, так как все сроки по закладным давно истекли.
Так и оброс недвижимым имуществом, одну часть из которого и в глаза никогда не видел, а на вторую – нога ступала, только совсем в другой жизни.
Место, расположенное недалеко от побережья, где можно было бы делать все что угодно, для моих целей подходило. По крайней мере избавлюсь от этой католической братии, которая в замке Изабель, несомненно, достанет меня до упора. Ну а после окончания морской школы наступит следующий этап дел наших. Вот после этого, чтобы никто не зацепил во внутренних разборках, феод придется продать.
Опытный королевский герольд, седовласый мужчина в высокой шапке, с бородкой клинышком и подкрученными усами, едва взглянув на развернутый список, удерживаемый у двери старшим лакеем, сразу же расправил плечи, с достоинством прошагал в центр зала и объявил Изабель, а также меня как сопровождающее ее лицо.
Поддерживая дону под локоть и на полшага отстав, вышел вместе с Изабеллой из боковой двери и направился на ковровую дорожку, пересекающую зал из конца в конец. Радость моя двигалась, высоко держа головку и прелестную грудь, ее щечки пылали румянцем, а глаза от радости блестели.
Да уж, что женщине надо, чтобы она чувствовала себя счастливой? Иногда – кофе в постель, иногда – цветок, иногда – культпоход в театр. А если нет билетов в театр, можно сходить на экскурсию во дворец.
Мы вышли на дорожку и повернулись лицом к тронному возвышению, где в богатых, отделанных золотом и драгоценными камнями монументальных креслах расположились их католические величества король и королева-мать. Отпустил Изабель на шаг вперед, как требовалось по этикету для сопровождающего лица с соответствующим уровнем социального статуса, и мы направились к тронному подножию. Остановившись на положенной дистанции, Изабель присела в низком реверансе и склонила голову, я тоже застыл в глубоком поклоне.
– Дочь моя. – Довольно приятный голос королевы разрешил нам выпрямиться. Это была женщина лет сорока пяти, в строгом монашеском наряде с полностью закрытыми лбом и подбородком. – Мы скорбим о безвременной кончине супруга твоего, – она повернулась к королю, тот молча кивнул, – мы слышали о неком приключении, которое случилось во время твоего путешествия в столицу.
– О да, ваше величество, ваше католическое величество, – Изабель опять быстро поклонилась королеве-матери, затем королю и кивнула в мою сторону, – и если бы не дон Микаэль…
– Потом расскажешь, дочь моя, – что-то не понравилась королеве моя физиономия, она на меня взглянула коротко и общалась только с Изабель, зато король осмотрел внимательно с ног до головы, – не отходи далеко, мы тебя позовем, – сказала королева-мать, – ступайте.
Мы с поклоном отступили и отошли вправо, в толпу придворных, а герольд немедленно представил следующих приглашенных. Профессиональные придворные топтуны тут же попытались оттереть меня от Изабель и задвинуть подальше, на периферию событий.
Конечно, в жизни бывало, что меня задвигали, но полученные когда-то навыки работать локтями никуда не делись. Если бы в свое время ожидал чьей-то милости и не суетился, то были бы у меня не контракты, позволяющие жить безбедно, содержать свою семью и семьи тридцати шести своих сотрудников, а фиг-вамы. Поэтому отстоять козырное место в многолюдной толпе для меня не проблема.
Только сейчас, внимательно рассмотрев худое, как у узника концлагеря, перекошенное лицо короля с отвисшей влево нижней губой, понял, кто он такой. Не было никаких сомнений, это Карлос Второй, он был последним представителем испанских Габсбургов, которого обзывали Одержимым Уродцем. Мне самому лично не довелось об этом читать, но владеющий русским гид говорил, что король был болен эпилепсией и множеством других недугов. Правлением занимался мало, страну довел до голода и сепаратизма. Так как был импотентом, то наследника не оставил, и после его смерти развернулась длительная война за испанское наследство.
Сейчас я стоял и смотрел с сожалением на этого парня моего возраста с пышной шевелюрой густых рыжих волос, лежащих на плечах. Его голову поверх черной шапки украшала многолучевая корона, глаза бегали по очередному представленному ко двору гранду, а лицо слегка гримасничало. Очень даже может быть, что от боли.
Да, мне его было искренне жаль. Ведь не виновен он в том, что его дурковатые предки, дабы не допустить к золотому корыту под названием «Новый Свет» другие монаршие фамилии, за сто пятьдесят лет так смешали свою кровь, что дядя, женившись на родной племяннице, настрогал целую кучу уродов. Из них выжил только один, который до начала следующего века был осужден мучиться сам, мучить окружающих и близких, мучить собственный народ.
К сожалению, в большинстве стран мира такие браки к инцесту не относятся. Дядя может спокойно жениться на родной племяннице, а тетя выйти замуж за племянника – даже в России. А ведь до революции тысяча девятьсот семнадцатого года такие браки у нас были запрещены!
Когда представления закончились, король сдержал гримасу боли и что-то сказал королеве. Та, видно, подала какой-то знак, так как прибежали четверо придворных, помогли ему сойти с трона и препроводили куда-то за гобелены. Видимо, здесь такое часто случалось, никто ничему не удивился, толпа рассосалась и сгруппировалась в кучки по интересам. Впрочем, так же, как везде и во все времена.
К нам вдруг подошла молодая пара, и Изабель, не сдерживая эмоций, радостно хлопнула в ладоши и воскликнула:
– Луиза!
А в молодом человеке я с удивлением узнал дона Альфонсо, офицера городских кирасиров Манаги, с которым потом зажигали в кабаке и борделе. Оказывается, они с Луизой жених и невеста и так были представлены их величествам. Мы немного поговорили, потом их кто-то отозвал, а к радости моей присеменил полусогнутый старший лакей:
– Простите, сеньора, вас приглашает к себе ее величество.
– Одну? – удивленно спросила она.
– Да, сеньора, это апартаменты ее величества. Я вас провожу.
– Иди-иди. Все нормально, ожидать тебя буду здесь, – успокоительно махнул рукой. Изабель сделала мне маленький книксен и с горящими глазами устремилась за мажордомом, пышные юбки ее алого платья плыли, как воздушный шар.
