Нет, не хочу сказать, что мне секс с ними не нравился, совсем наоборот, ничем не хуже, чем с той же вьетнамкой или шведкой. Просто каждый случай имеет собственный букет физических и физиологических ощущений. Да и приходили негритяночки отлично вымытыми и чистенькими, но все равно, когда в процессе этого дела начинали потеть… У меня всегда было очень чуткое обоняние.
Впрочем, Ия (так звали девчонку, которая в услужении у меня находилась уже четвертый день) оказалась очень даже ничего. Или мне, как Михайле, захотелось распробовать новый, никогда ранее не виданный экзотический фрукт? Или нюх потерял?
Обычно одалиски меня мыли и вечером, и утром, но сейчас Ия так сладко спала, что решил не будить и приводить себя в порядок самостоятельно. Залез в бадью, быстро вымылся, затем оделся, собрался и отправился вниз. В холле меня действительно поджидал закутанный в мокрый плащ янычар.
– Эфенди, – поклонился он, – у ворот вас спрашивает какой-то мальчишка. Говорит, что он и его сестра являются какими-то вашими родственниками.
– Да? Приведи сюда.
Парень вскоре появился. Был он хорошо сложен, с чисто греческим профилем, и не совсем мальчишка, по крайней мере лет пятнадцати, а значит, имел право жениться, поэтому для этих времен вполне взрослый. Одет был в зеленые шаровары, короткие сапоги и длинную шерстяную рубаху. Ни курточки, ни плаща на нем не было, в одной руке он держал какую-то мокрую холстину, а в другой – круглую войлочную шапочку. А еще имел большой фингал под глазом.
– Тебя как зовут?
– Анастасис, господин. Я брат Ирины.
– У нее неприятности?
– Да, господин.
– Пойдем наверх, там поговорим, – подтолкнул его в спину и повел в свои апартаменты. – Ты кофе пьешь?
– Да, если на то будет ваша милость.
Зайдя в прихожую, показал ему вход в кабинет, а сам открыл дверь в спальню:
– Ия! Вставай! Закажи большую джезву кофе.
Ленивая бездельница распахнула глаза, потянулась, как кошка, но, встретившись со мной взглядом, быстро вскочила и побежала мыться и собираться. Я же отправился в кабинет и уселся напротив парня.
– Рассказывай, что с ней.
– Дядька выдал ее замуж, господин.
– Так это ведь хорошо? – посмотрел на его растерянное лицо и вдруг понял, что это совсем нехорошо. – И не называй меня господином. Ты брат моей кумы, поэтому обращайся по имени – Михайло. Ясно?
– Ясно. – Его взгляд стал несколько удивленным, но затем глаза опять сверкнули и прищурились. – Он насильно ее турку отдал. Этот старый козел ее продал, как рабыню.
– Подожди, этого не может быть, это беспредел. Ведь Ирина свободна, тем более вдова, да и срок траура еще не кончился. В данном случае никакое замужество без ее согласия невозможно!
– Для моего дядька Сотириса, настоящей твари, все возможно. Он меня в Херсонес отправлял с товаром, а когда я вчера вернулся, то обо всем и узнал. К нему пришел турецкий купец Абу Касим, принес подарки и предложил деньги, которые дядька у него когда-то одолжил, считать калымом за невесту. И этот подлец с радостью согласился.
– Какая это была сумма, ты не знаешь?
– Знаю, сто десять золотых цехинов. Ирина его на коленях просила не продавать ее, отдала даже подаренные тобой десять монет для покрытия долга, и эта тварь их присвоила. Она ему говорила, что стала крестной матерью, и на ее замужество должен дать согласие брат, и кум имеет право об этом знать, но тот ничего даже слушать не захотел. В общем, дядька как попечитель сказал свои слова, Абу Касим тоже выполнил все необходимые церемонии, объявил ее женой, напялил паранджу и вместе со своими охранниками уволок домой. Но она ему своего слова не говорила! И не соглашалась! Как только я вернулся и обо всем узнал, заехал дядьке в зубы, но тут прибежали двое его сыновей и отмолотили меня, как сноп с зерном.
– Его сыновья, это твои двоюродные братья?
– Да. То есть нет. У меня больше нет ни дядька, ни братьев. Они меня связали и кинули в сарай, а этот старый козел сказал, чтобы я забыл о шапке
[21]
на голове, мол, теперь наденут на голову мешок и продадут на рудники Алжира. И что они уже сказали соседям, будто Ирина сама с Абу Касимом согрешила и теперь ее замужество закономерно. Ночью я развязался и сбежал, а только что пытался встретиться с сестрой, но меня не пустили. Все же поговорить через забор удалось. Это она о тебе рассказала и велела прийти сюда.
– Ей там плохо?
– Очень. Этот муж с ней обращается, как с вещью. У него две жены за пять лет умерло. Михайло! Ты живешь в доме великого паши! И ты кум моей сестры! Сделай что-нибудь, а?
А ведь парень точно не мальчишка, а настоящий боец. Да, сложную задачку мне загадал. Например, против турецкого купца какие-либо официальные действия предпринимать невозможно, его оправдает любой суд. Тем более христианину судиться с правоверным, если это не вопрос порабощения, вообще без вариантов. И Ирина сейчас считается его настоящей женой, и никак иначе. Да и в отношении их дядьки тоже официально все претензии недоказуемы. Вообще-то за подобные дела дядьку должны казнить, но слово парня против слова всей банды… Здесь точно обвинят в поклепе, засунут в каталажку да и отправят по этапу на те же рудники. Чем-то мне эта ситуация была знакома.
Ужасно не хотелось турка мочить. И не только потому, что в создавшейся ситуации это могло быть чревато, но и потому, что по большому счету к нему претензий не имелось. Он был в своем праве и действовал в строгом соответствии с существующими нормами и правилами. Нужно будет попытаться с ним договориться. Правда, денег осталось маловато, всего около ста двадцати дублонов с мелочью, но ничего, на решение вопроса должно хватить.
А вот родственничкам издевательств над моей кумой не прощу!
– Значит, так, Стас… буду называть тебя таким именем, мне оно более привычно. Не возражаешь?
– Нет.
– Расскажи-ка мне все, что ты знаешь про этого турка.
– Ну это вообще-то заслуженый янычар-отурака
[22]
, которому было даровано право заниматься торговлей. Он торгует военными трофеями и оружием. Мы с отцом бывали у него дома. Три раза. И дом большой, и двор просторный. Трое наемных охранников, трое слуг-евнухов, три рабыни и две жены. – Немного помолчал, вздохнул и угрюмо закончил: – Сейчас три.
– Ясно.
В это время вошла Ия и внесла на подносе большую джезву ароматного кофе. Стройная, как кипарис, она была одета в полупрозрачную розовую блузку и такие же шаровары. Стас даже рот открыл, на минутку забыв о постигшем его горе.
