Как только Стас распахнул дверь, первым рванул Антон, сделал четыре шага по прихожей, нырнул через шторы в большую комнату с перекатом и выходом влево. Буквально следом, с задержкой в полсекунды, с двумя револьверами в руках влетел Данко, точно так же с переката став на колено, и взял на себя сектор справа.
Абу Касим внешне казался совсем не торговцем, а самым настоящим воином, повыше меня ростом и пошире в плечах. Я вкатился в зал через две секунды, одновременно с криком раненного метательными ножами охранника, а хозяин уже успел наполовину вытащить свой ятаган, встать из-за стола и сделать навстречу первый шаг.
– Не стрелять, – крикнул я, вскочил на ноги и перехватил клинок прямым хватом.
– Ээ-э!!! Гяур-р-р!!! – дико заорал Абу Касим и, удерживая ятаган перед собой в полусогнутой руке, стремительно ринулся вперед. Резкий взмах, и клинки спели песню. Удар был сильным, чуть руку не осушил. Но форма рукояти с большим клювом не дала ятагану вывалиться. Я повернул кисть, смог перенаправить движение, и его клинок с тонким визгом по обуху моего скользнул вниз.
Чисто автоматически, давно отработанным приемом, из нижнего положения нанес внутренний кистевой удар. Кончик клинка понесся к горлу противника, успел отвести его в самый последний миг. Хозяин отшатнулся, в его глазах мелькнуло недоумение, видно, понял, что мог быть убит в первые секунды боя.
– Щенок! – заревел он, видимо восприняв мой финт как случайный, и опять попер буром. Наши клинки снова зазвенели. Противник вел чисто ятаганный бой, наносил серии верхних рубящих ударов и режущие на обратном выходе, движением от себя.
Техника у тебя, дядя, неплохая, и фехтовальщик ты чуть выше среднего. Но и я тебе не щенок. Разные мечи в руках держу уже одиннадцать лет, день в день, кроме воскресений, и обучали меня бойцы – не тебе чета. Единственное твое преимущество – в физической силе, но для победы, дядя, этого недостаточно.
Заложив левую руку с револьвером за спину, развернул корпус правым плечом вперед, внимательно контролировал ноги и держал дистанцию, отводя удары противника.
На полу лежал большой ворсистый ковер, который сильно скрадывал движения. Но вот! Ворсины под левой стопой противника стали приподниматься и выравниваться, нога собиралась сделать перемещение, поэтому я резко сократил дистанцию и сделал шаг вперед. Отведя его оружие в нижнюю плоскость, своим клинком нанес резкий удар вверх, направив тупой обушок острия по сжимающим рукоять пальцам.
– А! – раздался болезненный вскрик Абу Касима, и ятаган тихо упал на ковер.
– Я тебя не хочу убивать, – сказал ему, приставив клинок к груди, и быстро окинул взглядом комнату. Все было вроде бы нормально, Антон придавил коленом спину охранника, раненного метательными ножами в предплечья, а Данко контролировал зал и выход на женскую половину дома, где изредка шевелилась штора, видно, подслушивали. – Я пришел договориться.
– Договориться?! – изо рта полетела слюна, глаза вылупились. – Зачем же ты ворвался ко мне как разбойник?! Зачем убил моих людей?!
– Мы не убили ни одного человека, – убрал свой ятаган и отбросил на пол. – Этот, который в комнате, только ранен, сам видишь. Антон! Перевяжи его. А те, которые во дворе, связаны и вполне себе живы. Можешь выйти посмотреть. Только не делай никаких глупостей, иначе точно придется убить. Тебя, твоих людей, слуг, рабов и жен. Кроме одной.
– Почему-то мне кажется, что я знаю, какую именно из моих жен ты хочешь оставить в живых. Но я тебе не верю, хоть ты совсем молодой, но прекрасно понимаешь, что если оставишь меня в живых, то выйти из города не сможешь.
– Смогу, – вытащил из-за пазухи висевший на шнуре маленький тубус, открыл и показал печать. На его лице отразилось безмерное удивление. – Это моя охранная грамота. Как ты думаешь, найдется ли в Высокой Порте хоть один человек, который захочет прогневить великого визиря?
Абу Касим склонил голову, помолчал, а затем глухо спросил:
– Чего вы хотите, эфенди?
– Давай присядем. – Мы отошли и присели за низенький столик. – Хочу, чтобы ты отказался от Ирины.
– Это невозможно, эфенди. Она моя законная жена, я с ней сплю. И калым был тоже немаленький.
– Ничего страшного, что ты с ней спал, мы от нее все равно не откажемся, – вытащил из-под плаща и положил на стол заготовленный кошель. – Здесь сто пятнадцать дублонов, ровно в два раза больше, чем тебе обошелся калым. За такие деньги можно купить девочку, достойную гарема самого султана. И еще, осенью у меня должно быть немало трофеев, которые вынесу из земель Запорожской Украины. За корректную цену продавать буду только тебе.
В его глазах ненадолго появилась заинтересованность, затем взгляд потемнел, и он, не промолвив ни слова, опять опустил голову.
– Уважаемый Абу, – приложил руку к сердцу, – Ирина не хочет жить с тобой, очень тебя прошу, дай ей развод. Оставить все как есть не имею права, это моя кума. Впрочем, ты не знаешь, что это такое.
– Почему же не знаю. Когда я попал под девширме
[23]
, мне минуло двенадцать лет, а мои родители были бывшими польскими крестьянами, земли которых перешли под власть нашей великой империи. Поэтому, что такое кумовья и крестные, знаю очень хорошо. – Он поднял со стола кошель, подбросил его на руке и крикнул: – Э! Ирину ко мне!
Буквально через пять секунд вкатился кругленький евнух и с ним – что-то маленькое в бесформенной длинной парандже.
– Паранджу сними, – сказал хозяин. Да, это оказалась Ира, только на ее левой щеке красовался огромный синяк.
– Абу, вот бить ее не надо было.
– А что с ней делать, если она в постели как бревно неподвижное. – Он встал и ткнул в женщину пальцем: – Талик
[24]
, иди.
Когда мы выводили Ирину из дома, у нее дрожали и руки, и тело. Я завернул ее в свой плащ, так как дать что-либо из одежды Абу Касим категорически отказался. Женщина должна была уйти только в том, что на ней было во время получения развода.
Вот так, сорок пять минут пешком под паскудным дождем в домашних тапочках, мы ее и сопровождали к портному в армянском районе, который за пять золотых обещал одеть женщину в лучшие одежды на все случаи жизни.
Ирине не сказали, каковы наши дальнейшие планы, думаю, ей этого знать и не надо было. По крайней мере сейчас, но строго приказали ждать до нашего возвращения.
В греческий район добирались еще с полчаса. Нужную нам улицу обошли со стороны пустыря и старого кладбища. Здесь, видно, давно уже никого не хоронили, но двери некоторых склепов и мавзолеев были распахнуты, замусорены и заросли травой. Постояли немного у забора и, понаблюдав за обстановкой, не увидели ни одного человека. Действительно, сейчас под таким дождем по улицам никто без нужды не бродит, а по пустырям тем более ни один дурак лазить не будет.
