– Пулемет!! Мой пулемет!! – В его душе словно что-то оборвалось. Он на корточках, не дыша, подполз к своей любимой машинке… – Цел, – сказал с облегчением. Пулемет был невредим, и он, крутанув ручку, ощутил уже такую родную вибрацию от отдачи. Нежно погладив ствольный блок, вытер текущую из носа кровь, улыбнулся и стал алчно осматривать бухту.
Стрелять было некуда, трупы на окровавленной палубе уже не шевелились. Дальше, слева, дрейфовали три корабля, даже отсюда было видно, что на них уже никто не подает признаков жизни. Один корабль с пылающими мачтами был здорово разгромлен и сидел в воде по самую палубу, второй оказался разрушен поменьше, а третий, похоже, вообще уцелел. А с правой стороны бухты было совсем пусто, разве что из воды торчал кончик мачты утонувшего корабля. Только вдали шустро загребал веслами последний беглец, и еще эти два паскудных корабля, которые только что разрядили пушки, сейчас разворачивались на месте, готовя к выстрелу второй борт.
А минометчики после того, как смогли потопить один корабль и остановить два, впечатлились успешными действиями их левого фланга: Васька Беловол смог выбить из винтовки половину команды шебеки, расстреливая любого, кто пытался взять в руки весла. Корабли, находящиеся на рейде, пока бездействовали, поэтому Стоян решил устранить ближайшую проблему.
– Ребята! Поможем Ваське. Смотрите, пираты с горящего корабля прыгают в воду, сейчас будут расползаться по берегу. – В бухте стоял крик, кто вспоминал аллаха, кто шайтана, вдали трещал пулемет Попеску, бухали выстрелы стрелков. Поэтому они тоже быстро взяли винтовки, выбрались из лощины наверх и стали добивать и живых и шевелящихся. Через три минуты все было кончено.
Они услышали залпы орудий находящихся на рейде кораблей за секунду до удара прилетевших ядер. Своевременно среагировать и изменить судьбу было невозможно. Семь ядер пролетело через лощину, первое из них зацепило и измочалило о камни миномет, а восьмое упало в их расположении и разорвало пополам Петра, проломило грудь его напарнику и контузило Стояна.
Минометчик очнулся оттого, что его тряс за плечи Федул:
– Стоян! Стоян! Ты жив?!
– На-наверное. – Он помотал головой, уселся на камни, мутным взглядом зацепился за винтовку с разбитой ствольной коробкой. – А ты как?
– Я нормально, но Петро и Степан вот. – Федул кивнул на окровавленные тела.
– По-понятно, – Стоян заикался, у него в ушах звенело, тошнота подступила к горлу. Но он заставил себя поднять голову и осмотреться. Внизу в лощине сиротливо стоял уцелевший миномет, рядом валялся сломанный флагшток с испанским флагом, а в море, на рейде, шустро шевеля веслами, на месте разворачивались два корабля. Вот-вот займут позицию для стрельбы с другого борта.
– Ф-федул, п-пошли быстрей. – Он с трудом встал и, пошатываясь, побрел к миномету. Взялся руками за двуногу и кивнул: – Б-бери плиту, разво-ворачиваем с-ствол в море.
Проверив основательность установки миномета, провернув винт горизонтальной наводки, установил прицел на корабль с богатой художественной резьбой по дереву на кормовой надстройке и поднял ствол на сорок пять градусов – самую большую дальность.
А на высокой корме одного из этих кораблей стоял с подзорной трубой и осматривал берег некогда удачливый хозяин некогда большой и мощной боевой эскадры, Мурад Реис. Его душу переполняли одновременно и страшная злоба, и бесконечные сожаления, и безысходность. Ему даже в страшном сне не могло присниться, что за какие-то триста ударов сердца он станет посмешищем всего Берберийского побережья Магриба.
По заверениям Одноглазого, этого иблисового отродья, здесь, кроме дорогостоящих рабов, ценных материалов и нескольких охранников с плохонькими мушкетами, не должно было быть никого и ничего. Поэтому даже галерных рабов он приказал вывести с судов и оставить в бараке, лишь бы нагрузить побольше добра. Да и при подходе к острову он внимательно осматривал берег, и действительно, нигде не видел ни пушек, ни солдат, только груды сложенного добра, пару бегающих охранников и далеко-далеко ручеек рабов, уходящих в горы. «Ничего, – думал он, – далеко не убежите, всех выловим».
Тогда он даже хотел изменить своему собственному правилу и, не прикрывая высадку, отправиться в бухту вместе со всеми. Но пересилил себя и решил поступить как всегда: шестерку отправить на штурм, а самому с шебекой племянника зарядить пушки и стать прикрытием на рейде. Подходить же к берегу решил только после высадки основного десанта. По большому счету это решение спасло ему жизнь.
До входа в совсем маленькую бухту было где-то с полмили, когда корабли вломились в нее кильватерным строем в две колонны с шумом, гиком и смехом. Застоявшиеся в плавании команды, не наблюдая никакой угрозы, приготовились повеселиться. Они стремились быстрее высадиться и начать охоту; чья команда приведет больше рабов, той команде больше и причитается.
И вдруг начался ад. Мураду Реису и без подзорной трубы было видно, что творится в бухте. Словно из-под земли черным дымом захлопали мортиры, и на его корабли обрушились страшно воющие ядра. Издали мелькало что-то маленькое, но Реис был уверен, что это только казалось, ибо так взрываться могут только начиненные порохом огромные ядра.
Не все они попали в корабли, но профессиональная память зафиксировала шесть десятков хлопков. Нет, он не сомневался в том, что можно не увидеть три-четыре спрятанные мортиры, которые будут тихо стрелять через дыру из-под земли, но не заметить шесть десятков?? И не меньше!!! Потому что за такое короткое время их перезарядить невозможно. И стрельбу вели так, как иберийцы и франки, по заранее намеченным местам.
К звукам хлопков и взрывов присоединились частые мушкетные выстрелы. Очень частые. Глядя на то, как умирают его люди, было совершенно ясно, что прячется здесь не девять сторожей, а по меньшей мере полтысячи солдат. Вот только дымов не видно.
На этом острове не было добычи, здесь их ждала только смерть. А не специально ли Одноглазый его привел сюда? Вон и его корабль возвращается невредимым – единственный из всех… «Все, Одноглазый, – подумал он, – не жить тебе, умирать будешь в страшных муках. И прямо здесь, в море. А сейчас нужно уходить». Но просто так уходить было нельзя, даже перед своими матросами – урон чести.
– Мехмед! Вон, смотри, – крикнул племяннику, который с испугом наблюдал за творящимся с кормы соседней шебеки, и показал рукой в сторону скал, где часто мелькали огни. – Там мушкетеры гяуров.
– А дымы где?
– Слушай меня! Там пещеры! Поэтому и дымов мушкетов не видно! Сквозняк весь дым вытягивает, что тут непонятного? А где дымы немного видны, там мортиры спрятаны. Ясно?! Твоя задача – двумя бортами влупить в то ущелье. Понял?!
– Ясно! Понял, Мурад-ака!
Первый залп накрыл именно те точки, которые они и планировали. Но вот когда развернулись, а кормчий выравнивал горизонтальную наводку, вдруг раздался пронзительный, нарастающий вой. Раньше он был далеким и приглушенным, сейчас же стал громким, жутким, леденящим душу.
