Взглядом опытного воина ведун сразу оценил удобство расположения твердыни. С двух сторон обрывы в добрых две сотни метров высотой. Коли в доспехах на них карабкаться – воин так упарится, что его и бить не нужно будет, сам упадет. Из лука на такую высоту стрельнешь с трудом, из камнемета и вовсе ничего не добросишь. А значит, оборонять фактически нужно только одну стену, которую не сложно укрепить так, что любой ворог зубы обломает. Возле ворот бьет родник – жажда крепости не грозит. С другой стороны – целое озеро рядом раскинулось. Коли рать дружеская подойдет, воды на всех хватит.
От озера куда-то в рощу уходили, сужаясь до ниточки, камыши. И вроде среди них намечалась прогалина.
Олег прищурился, вглядываясь, но на таком расстоянии различить ничего не смог, сбежал вниз, пересек дорожную колею, пошел дальше. Очень скоро под ногами зачавкало – начиналась вязь. Ведун отступил, повернул налево, под указатель «Тропа Здоровья», трусцой побежал по колее. Миновал деревянный навес для отдыха, межевой знак, вырубленный в камне, древний, как сам Изборск, перешел вброд бурно прыгающий по камням ручей и оказался на развилке. Повернул вправо, поспешил по дорожке и уже через пару минут увидел впереди деревянный мост. По ту сторону стояла часовенка, несколько деревенских домов, имелась даже небольшая парковка. От парковки начинался пляж. Тоже маленький, деревенский, всего на несколько человек. Перед пляжем была «чаша» с десяток шагов в диаметре, засыпанная мелкой коричнево-белой галькой и по пояс залитая кристально прозрачной водой.
Из запруды под мост струился тонкий ручеек, перед ней тоже было заметное сужение, поросшее камышом. Здесь текла вода из того самого Городищенского озера – от чудотворных ключей к далекому озеру Чудскому. Вода из реки Жизни. Ее вполне хватало, чтобы нырнуть и плыть, и здесь, самое главное, имелось течение!
Ведун мимо моста спустился на берег, встал на колени, склонил голову и макнул ее в воду.
– Спасибо тебе, матушка Триглава. Нашел!
Мотоцикл он перегнал в ольховник, что тянулся широкой полосой от реки к ближнему холму. Разобрал сумки, переложил вещи в мешок из прорезиненной плащовки. Ключ от мотоцикла оставил в замке, накрыв своего верного коня куском пленки, зелья тоже оставил – нужные травы и корешки, жир и воск лучше собрать на месте, свеженькие. Доел консервы, чтобы не смущать русичей видом странной пищи, собрал обычный для человека поясной набор: два ножа, ложка, небольшая сумка. Все то, без чего славяне из дома надолго не выходят, равно как без штанов. Меч упаковал отдельно, поскольку ножны он так до сих пор и не сделал, только клепки пока приготовил.
Пока готовился – день склонился к закату, на небе одна за другой зажглись звезды. Ведун выждал еще пару часов, чтобы деревня заснула, а запоздалые путники разошлись по домам, разделся, спрятав штаны и рубаху в полиэтиленовый пакет с непротекающей застежкой, ботинки сунул в мешок и отправился на мост.
Здесь, пользуясь тишиной и безлюдностью, мелом нарисовал самый известный знак Триглавы: сперва с помощью веревочки – круг, чтобы потом не накосячить с формой коловорота. Закончив, уже от руки, с нашептыванием восхвалений ярколикому Хорсу, провел линию от центра на восход, вдоль по окружности по ходу солнца до заката, от него опять к центру, влево к югу, по кругу до севера с призыванием прародителя Сварога, от севера в обратную сторону с почитанием Карачуна и от заката к восходу с именем Сречи. В секторах года начертал знаки стихий, на концах креста поставил «конские» свечи в честь Триглавы. Подтянул вещи поближе, торопливо заговорил:
– На море-океане, на острове Буяне лежит бел-могуч Алатырь-камень. Земля его держит, ветер обдувает, грозы омывают. Принесите, ветры буйные, те грозы черные на землю русскую, пусть загрохочут над полями и водами, над горами и оврагами, пусть разбудят они Триглаву-родительницу. Открывай, Триглава, очи ясные, крути, Триглава, колесо мироздания. От заката к рассвету, от зимы к лету, от рождения к упокоению. Пусть крутится колесо вечности, пусть текут судьбы по реке Жизни. Всех прими и проводи, могучая Триглава, за всеми последи, наша матушка. Каждого проверь, а на меня не смотри. Подними руки свои, Триглава, отпусти реку вечную, пропусти меня супротив вод чародейских. От сего мига и к часу удержанному…
Крепко сжав в ладони ком земли с растущей на нем незабудкой, другой рукой Олег схватил свои вещи и нырнул с моста в запруду, плывя против течения и держа перед собой «якорек» в мысленном стремлении подтянуться к цветку и выбраться из воды у того места, где он растет.
Дыхания с лихвой хватило, чтобы пересечь запруду и вынырнуть с другой стороны. Молодой человек тряхнул головой, оглянулся. За кустами явственно проглядывала крыша часовни с крестом на коньке.
«Может, тут и раньше дом стоял? – Он быстро повернулся в другую сторону и увидел вдалеке, на холме, сразу за кладбищем, желтоватый огонек одинокого осветительного столба. Нутро скрутило болезненным разочарованием. – Вот, проклятие! Не получилось…»
– Купаешься, чадо? – ехидно спросила его темнота из-под кустов.
– Ливон Ратмирович? – с горечью вздохнул Середин. – Откуда ты тут взялся?
– Чай, ты мне не чужой. Должен же я был посмотреть, что у ученика моего с таким сложным обрядом получится? Река Жизни в мире одна течет, так что не заблудился.
– Можешь еще раз назвать меня неучем, Ворон, – выпрямился во весь рост Середин. – Накрылось мое заклинание, не сработало.
– Ан постой… – Из темноты под кустом высунулась рука с поднятым пальцем. – Журчит что-то, али мне мерещится?
– Не знаю. Сейчас посмотрю… – Олег бросил вещи на берег, прошел выше по руслу, нагнулся над камнями возле пышных кочек осоки. – Опа, тут ручей какой-то впадает. Широкий, кстати. Почти как река.
– Разве это широкий, чадо? – сказал со своего места Ворон. – От, помню, при князе Святославе Владимировиче ручей был так ручей. Тут на нем от выселок на холме и до сего места восемь мельниц стояло! Ручей так с тех пор и кликали: Семимельничным.
– Подожди, Ратмирович, – не стал вдаваться в странную арифметику учителя Олег, – если тут такой полноводный поток впадает, то ниже его, выходит, самая обычная река течет? Магического в ней, почитай, ничего и не остается?
– И тебе так кажется, чадо? – рассмеялся старый колдун.
– Электрическая сила!
Середин поспешно наносил руками из русла к берегу камни и песок, разровнял ногой горку, сбегал за вещами, потом за догорающими свечками на мост. Быстро изобразил на получившейся насыпи солнечный крест, знаки стихий, расставил свечи, наскоро повторил заговор. Почти прогоревшие во время первого обряда свечи чадили и норовили вот-вот погаснуть, а потому ведун лихорадочно сгреб вещи и землю с цветком и кинулся в мелкую, узкую протоку, не разбираясь особо, что там впереди.
Разумеется, на мелководье его обняла не вода, а тина, перепутала ноги-руки, едва не вырвала мешок, закружила, заметала, потянула, понесла, несколько раз обо что-то ударила и выкинула на жесткие стебли камыша.
