Олег, шепотом ругаясь, попытался встать на ноги, провалился по колено, огляделся. Впереди стояла стена кустов и деревьев, сзади колыхалось на ветру целое поле хвоща, а все, что дальше, тонуло в непроглядной тьме. Почесав в затылке, ведун решил, что во мраке ломиться невесть куда через кусты дело неблагодарное, а хвощ обычно растет на мелководье, а потому откинулся обратно на спину, положил мешок на грудь, толкнулся ногами, выбрался на воду и, скользя по хвощам, стал пробираться вдоль камышовых зарослей. Получалось не очень споро – ноги то и дело цеплялись за водоросли, и их приходилось шумно выдергивать, мешок норовил скатиться при каждом резком движении. Однако попытки встать заканчивались еще хуже – ноги проваливались глубоко в ил.
Продвигаясь, Середин гадал, чем это кончится. То ли ила будет становиться все больше, и он заберется куда-то в непролазное болото, то ли мелководье сменится открытой водой, и придется отправляться вплавь неведомо куда.
Однако боги выбрали для него третий вариант: заросли хвоща оборвались вместе с застоявшимся илом, но глубина на открытой воде оказалась ему всего по грудь, а дно выстилала мелкая галька. Так что, подняв мешок над головой, Олег побрел к берегу. Или, учитывая кромешную темноту, просто туда, где мельче. А если на слух – то туда, откуда доносился ровный гул, словно от непрерывно мчащегося мимо тепловоза. Вскоре высокие темные тени на фоне чуть менее черного неба подсказали, что впереди – лес. Негромко ругнувшись, успевший изрядно продрогнуть молодой человек повернул влево и, шумно расплескивая воду, пошел вдоль берега, пытаясь высмотреть просвет.
Кроны раздвинулись метров через двести. Середин, обрадовавшись, направился в просвет – и внезапно был сбит с ног широким стремительным потоком. Едва не лишившись в очередной раз своих вещей, он кое-как переплыл неожиданное препятствие, оказался на изрядной глубине, повернул к берегу, ругаясь уже в полный голос: удерживать мешок над водой у него больше не получалось. И хотя ткань была непромокаемой, через горловину наверняка что-то просачивалось. Скорее даже – зачерпывалось.
Наконец ему удалось выбраться на мелководье, потом выйти на каменистый берег из какой-то слоистой породы. Продолжая тихо ругаться, Середин ладонями стряхнул с тела капли воды, отер волосы и развязал шнур мешка. Первым делом достал меч, огладил клинок: с оружием все было в порядке.
«Уже хорошо».
Он отложил главную свою ценность, вытащил пакет с одеждой, натянул штаны, влез в рубашку.
Слева и чуть сверху затопали шаги, на дорогу лег красный трепещущий свет. Олег торопливо схватился за меч, сделал пару шагов вперед.
Путники были бородаты, в кольчугах и шлемах, трое со щитами и копьями, еще двое держали факелы. Увидев Середина, все они резко остановились, опустили копья, факельщик крикнул:
– А ну, меч бросай!
– Не обольщайтесь, ребята, – улыбнулся ведун. – Вас всего пятеро. Кто вы такие и откуда взялись?
– Это ты кто таков?!
– Чаще всего меня зовут просто ведуном, однако родители нарекли Олегом, – степенно ответил Середин, искренне радуясь облику воинов. – По приказу князя Русского я очищал от ведьмы Тверской тракт, да она меня, зараза, в воду сбросила. Так кто вы такие и откуда взялись?
– Стража есмь изборская, – хмыкнул факельщик. – Плеск странный в озере услышали, источник священный проведать решили. Мало ли чего в полуночи сотворится? Дни-то каковые ныне!
– Изборск?! – как мог натуральнее выразил удивление Середин. – Вот это да! Лихо она меня зашвырнула. Теперь добрый месяц обратно добираться! Подождите… Так это что, Словенские ключи? – Олег опустил оружие.
– Они самые.
– Так, обождите…
Он положил меч на мешок, стянул рубаху, направился к стене, из которой ныне били не ключи, а обильные водопады, стал хватать ртом воду из разных потоков.
Ратники, подняв копья и опершись на них, с усмешкой наблюдали за поведением нежданного пришельца. К подобному зрелищу они были привычны, к ним за чудом со всей Руси люди не первый век приходили.
– Хороша водица! – довольный собой, вернулся к вещам Олег. – Надеюсь, я ни одного источника не пропустил?
– Девичьих слез превыше всех источников испил, – сообщил факельщик, и стражники засмеялись.
Вода из «девичьих слез», как известно, обещала женщинам страстную любовь и скорое замужество.
– Значит, судьба такая, – не стал обижаться ведун. – Так чего, вы меня тут бросите али приютите все же?
– Приютим, не сомневайся, – пригладил бороду факельщик. – Не столь часто гости к нам из озера вылазят. В порубе до утра посидишь, опосля разберемся.
– У вас там сено хотя бы есть? – поинтересовался Олег, собирая вещи.
– Соломой обойдешься. Меч отдай, не дозволено.
– Это нет! – тут же вскинул оружие ведун. – Или я иду в поруб вместе с добром, или мы расходимся прямо здесь. Не нравятся мне ратники, что по ночам за стенами крепостей али лагерей своих гуляют.
– Проку-то тебе от меча в клети подземной?
Олег многозначительно улыбнулся.
– Ладно, посадник утром решит, – не стал обострять спора факельщик. – Пошли.
Идти оказалось совсем недалеко. По уже знакомой ведуну дорожке они поднялись на обрыв, повернули вправо, и факельщик отворил низкую дверь сруба, собранную из сосновых плах
[4]
. Олег нырнул туда, нашарил у стены кучу сваленной соломы, так же на ощупь добыл из мешка спальник, раскрутил и забрался в него.
– Эй, водяной, вылазь!
Казалось, прошел всего миг, но из-под двери уже вовсю лился свет, а от стен струилось тепло. Олег потянулся, вылез из спального мешка, подтащил ближе мешок походный, достал ремень, опоясался, меч завернул в спальник.
– Эй, бродяга, тебя чего, вытряхать надобно?
– А дверь-то отперта? – спросил в ответ Середин.
– Да открыта, выходи!
Ведун толкнул плечом створку, легко отлетевшую на полосе из толстой буйволовой кожи, заменяющей петли, шагнул на открытое место, зажмурился от яркого света.
– Вот, боярин, сей смерд ночью плескался. Как из озера вылез, так враз и полонили.
– Ты кто таков будешь, человече?
Солнце било Середину в глаза, и только сильно прищурившись, он увидел, что перед ним стоит совсем молодой паренек, лет восемнадцати, гололицый, в простой рубахе и шароварах, но на шее висит тяжелая золотая гривна, пояс его наборный, с золотыми и янтарными пластинами. Рукоять меча и ножны тоже сверкали самоцветами, сапоги же были красными, из тонко выделанной кожи. Здешний князь? Хотя нет, в Изборске князей никогда не было. Значит, посадник… Или лучше переборщить? Как бы оскорбления не вышло.
– Ведуном Олегом меня все кличут, княже, – приложив руку к груди, слегка поклонился Середин. – По поручению князя Русского ведьму с Тверского тракта пытался выкинуть. Да так, получается, вышло, что сама она меня выбросила. Придется, стало быть, сызнова на Тверцу скакать, заканчивать.
