Ведьма перебралась на застеленный сундук и съежилась, словно хрупкое и беззащитное существо.
Утром же Сирень не проснулась. Как была съежившись, так и лежала в той же позе, не открывая глаз, не шевелясь и даже не дыша. В первый миг Олег подумал, что она все же умерла, однако вовремя сообразил, что мертвая ведьма удержать вокруг себя морок не способна. Значит, какая-то жизнь в ней еще есть. Но немного.
Ведун положил ей руку на лоб, тут же отдернул, удивляясь своей глупости – откуда у чучела температура? – сел напротив, запустив пальцы в волосы и пытаясь разгадать очередную закавыку.
Смерть отпадает – Мара забирать Сирень к себе отказалась.
Душа сбежать не могла – морок на месте.
Болеть в ней нечему. Железо пополам с землей и сеном.
Вечером Сирень жаловалась, что устала. Видимо, это та самая вчерашняя слабость и есть. Откуда девочке взять силы, если она не ест и не пьет?
«Но ведь еще вчера они были! Значит, что-то изменилось. Что-то, отобравшее ее способность жить… – Середин почесал голову, даже постучал по ней кулаками. И все равно никакие внятные идеи в нее не приходили. – Ладно, коли так, попробуем пойти другим путем. Начнем сначала. Мы приехали сюда из леса».
Он открыл дверь, крикнул, чтобы оседлали коня. Собрался, вышел, неся закутанную в плащ ведьму на руках.
– Неладно что-то, кузнец? – забеспокоился хозяин.
– Занедужила, – не стал обманывать Олег. – Хочу к волхвам свозить. Может, отчитают.
– Молока можно горячего дать! С медом али с малиной! – запоздало выскочила на крыльцо Властимила. – Надо же, а вечор веселая была…
– Триглаве за нее помолитесь! – попросил ведун, усаживая куклу на холку коня перед седлом, поднялся в стремя, откинул ведьмочку себе на руку, выехал за ворота.
Торжок – город большой и богатый, с обширными слободами и выселками. Однако же по меркам двадцать первого века – все едино райцентр. Даже шагом, за полчаса отъехав лишь на две версты, Олег уже оказался в почти безлюдных местах. Хлебные поля, огороды, покосы тут были, а люди – нет. Разве это население, когда пара дворов видна в версте от реки у опушки?
Свернув в перелесок, ведун спешился, осторожно снял больную, положил в траве на спину.
– Начнем по порядку. Первое. Я привез тебя из леса…
Дальше можно было не считать. У него на глазах травы заколыхались, обняли холодное тело, заструились по нему стеблями, затрясли колосками. Деревья отозвались на их старания тяжелым треском, качнули стволами, потянули вниз ветки. К беспамятной ведьме слетались бабочки, на нее прыгали кузнечики, ползли гусеницы, к ней высовывались червяки. Шелест в траве подсказал, что появились и существа покрупнее, которые не захотели показываться человеку на глаза.
Сирень вдруг громко чихнула, вскинула руку, потерла нос.
Деревья тут же с облегчением выпрямились, их ветки обвисли. Трава заколыхалась на ветру, бабочки вспорхнули по своим делам.
Ведьма резко села, покрутила головой.
– Как я здесь оказалась, колдун?
– Мы с тобой гуляли, Сирень. Судьба, похоже, у тебя такая. Каждый день хоть немного обязана по лесу погулять. Иначе заболеешь.
– Сперва увез, теперь попрекаешь, колдун. – Она вскинула руку, и на нее тотчас опустилась крупная зеленоглазая стрекоза.
– Я не попрекаю. Просто тебе без этого нельзя. И я просил не называть меня колдуном.
– Платье! – спохватилась ведьма. – Властимила сарафан мне, поди, уже сшила!
– За один вечер не могла.
– А вдруг успела? – не поверила Сирень и вскочила на ноги. – Чего же мы сидим, Олег? Поскакали!
Разумеется, сарафаны были еще не готовы. Однако хозяйская дочка успела ткань и раскроить, и сметать, и принести на примерку. Ведьма захлопала в ладоши, сделала вид, что раздевается, и кое в чем промахнулась.
– Как же ты без исподнего ходишь, Сирень? – изумленно вскрикнула Властимила.
– Это я, бестолковый, забыл! – хлопнул себя по лбу Середин. – Рубаху же ей тоже надобно! Милая, ты не могла бы сшить и ее? Только ткань нужную сама купи, хорошо?
Он открыл сумку, дал девочке несколько монет.
– Конечно, сделаю, мил человек, о чем речь?
Сшить рубашку оказалось намного проще, чем сарафаны. Когда Олег и Сирень новым днем вернулись после прогулки, она уже была готова, причем сшита начисто: надевай и носи. После полудня пришел сапожник, принес изящную обувку: на прочной толстой подошве, из бычьей кожи, но с мягким, словно лайка, замшевым верхом и тисненым рисунком от носка вверх в виде языков пламени. Трувор рвался примерить их сам, но ведун, понятно, не дал – лично опустился перед довольной девочкой на колени и насадил нежное изделие на ее жесткую, узкую и длинную ступню.
Расплатившись с мастером, Середин сам взялся за работу, плотно набив свободное место между каркасом и кожей сеном из своего топчана, зашнуровал голенище, отступил.
– Попробуй встань. Держится?
– Наверное… – неуверенно ответила ведьма. – Те, старые… совсем соскальзывали.
– Походи пока так. Если будет неудобно, можно глиной влажной наполнить. Высохнет – будет держаться прочно, как единое целое. Правда, тогда снимать будет сложно. А если спать в постели, то совсем нехорошо получится.
– Мне нравится, Олег! – Сирень прошлась по светелке. – Можно, я их пока на ноге оставлю?
– Как пожелаешь. Они твои.
Сарафаны Властимила принесла вечером. На взгляд Середина, они были действительно красивыми. Ведьма же восприняла наряды так, словно ей подарили царскую корону. Сперва долго хвалила рукодельницу, совершенно вогнав хозяйскую дочку в краску, а когда та ушла – по несколько раз надевала то один, то другой, рассматривая себя в зеркале.
– Я не стану убивать тебя, колдун, – внезапно изрекла она. – Не стану убивать тебя два… Нет, даже три раза. Это будет справедливо. Да?
– Спасибо, Сирень, – кивнул Олег. – Я очень тронут.
– Ты странный. Когда я вспоминаю, что ты сделал со мной или со стаей, мне хочется растерзать тебя в клочья. Но когда я нахожусь в твоих руках, ты делаешься совсем другим. Превращаешься из человека в зверя, словно волк, росомаха или медведь. Тебе хочется доверять.
– Не ты первая сравниваешь меня с диким зверьем, – криво улыбнулся Олег.
– Ты еще кому-то дарил такие наряды? – обернулась к нему ведьма.
– Нет.
– Подари! И они сразу станут относиться к тебе иначе!
Разумеется, следующим утром ведьма нарядилась в яркий сине-зеленый сарафан с матерчатой вставкой под грудью, расшитой красными цветами, и с длинными белыми рукавами, тоже расшитыми, но уже ромбиками и квадратами. Сирень покрутилась у зеркала и, довольная с собой, выскочила во двор. Обняла Властимилу, что на крылечке ощипывала гуся, подбежала к оседланному для прогулки коню, поставила ногу в стремя и…
