Невольно привлеченная не столько краснобайством зазывалы, сколько красочным декором, Марианна увидела, как появилась сияющая молодостью очаровательная брюнетка в пестром шелковом платье, со сверкающими цехинами в длинных косах, которая грациозно приветствовала публику, вызвав гром аплодисментов.
– Какая она хорошенькая! – воскликнула Марианна. – Не правда ли, жаль, что она вынуждена выступать на таких жалких подмостках?
– В этих балаганах гораздо больше талантов, чем вы себе представляете, Марианна. Что же касается мадемуазель Малага, поговаривают, что она из хорошей семьи и что ее отец, этот бородач, сохраняющий и в ремесле зазывалы своеобразное величие, важный сеньор, опустившийся из-за не знаю уж какой темной истории. Но если вы желаете, мы вернемся сюда как-нибудь вечером поаплодировать им. Я хотел бы, чтобы вы увидели Малагу танцующей вместе с мадемуазель Розой, ее партнершей. Мало есть балерин в Опере, которые могут похвастаться подобной грацией… Но сейчас, мне кажется, у нас есть другое дело.
Марианна покраснела. В этой атмосфере беззаботного праздника, среди бьющей ключом – напускной или подлинной – радости, она на какое-то время забыла о главной причине посещения ими бульвара Темпль.
– В самом деле, где же находится этот выставочный зал, где мы должны встретиться с…
Она запнулась. Ей все трудней и трудней стало произносить имя Франсиса Кранмера. Аркадиус, вынув из-под руки портфель, содержащий пятьдесят тысяч ливров в банковских билетах, которые Марианна этим утром получила у банкира Лафита, показал на большое здание с новогреческим фасадом, возвышающееся над морем палаток и подмостков.
– Немного дальше за цирком «Олимпия», где господин Франкони показывает дрессированных лошадей, вы видите старый дом с балконом, который поддерживают четыре коринфские колонны. Это и есть Музей восковых фигур сеньора Картью. Место очень интересное, вы убедитесь, но будьте осторожны, смотрите под ноги… Здесь страшно грязно.
Действительно, чтобы обойти очереди, собиравшиеся перед театрами Гетз и Амбигю-Комик, где кричащей расцветки афиши домогались клиентов так же настоятельно, как и зазывалы, пришлось сделать крюк под кровом деревьев, где земля после сильного дождя превратилась в месиво. Ватага гаменов прошла мимо, горланя припев из модной песенки Дезошье:
Одно местечко есть у нас,
Люблю его, как жизнь.
И там я дома всякий раз,
Мой Темпль-бульвар, держись!
– Намерение хорошее, но риторика достойна сожаления, – заметил Жоливаль, стараясь по возможности уберечь Марианну от брызг грязи, летящей из-под ног гаменов. – Как ни печально заставлять вас пробираться здесь, это лучше, чем идти мимо фасадов тех домов.
– Почему же?
Жоливаль указал на приземистый дом, прикорнувший между Музеем восковых фигур и небольшим театриком, еще пустым, с полотняной вывеской, возвещающей, что это Театр лилипутов. Первый этаж этого дома был занят просторным кабачком, над дверью которого вывеска изображала срезанный пилой колос хлеба.
– Это очаровательное местечко и есть кабаре «Спиленный колос» – одно из владений нашей дорогой Фаншон Королевская Лилия. Лучше не подходить к нему близко.
Одно упоминание об отвратительной сообщнице Франсиса заставило содрогнуться Марианну, уже достаточно угнетенную тем, что должно было произойти. Она ускорила шаги. Через несколько секунд они были на месте. У входа в музей стоял на посту великолепный польский улан, так хорошо сделанный, что Марианне пришлось подойти вплотную, чтобы убедиться в том, что это манекен, а Аркадиус тем временем пошел за билетами. Улан был, впрочем, единственным украшением входа, выглядевшего довольно скромно с его двумя лампионами и зазывалой, неутомимо призывавшим парижан посмотреть «…более настоящих, чем в самом деле», сильных мира сего.
Не без колебаний Марианна вошла в большой зал, мрачный, закопченный, в который свет проникал из нуждавшихся в серьезном уходе окон. Ясный, солнечный день отсюда казался серым, туманным. Это придавало находившимся тут восковым персонажам странную нереальность, которая могла бы быть удручающей, если бы возгласы и смех посетителей не разряжали тоскливую атмосферу.
– Как здесь холодно, – вздрогнув, прошептала Марианна, в то время как они, якобы восхищаясь очень воинственным изображением покойного маршала Ланна, оглядывались вокруг, надеясь увидеть среди этих живых и неживых Франсиса.
– Да, – согласился Жоливаль, – и наш дружок опаздывает.
Марианна ничего не ответила. Ее недомогание усиливалось, возможно, из-за присутствия слишком похожих на оригиналы восковых фигур. Главная группа, занимавшая центр обширного зала, представляла Наполеона за столом со своей семьей. Все Бонапарты были тут: Каролина, Элиза, Полина, суровая госпожа мать во вдовьей вуали, едва ли более негнущаяся, чем ее прообраз. Но больше всего Марианну приводил в замешательство восковой Император. Ее не покидало ощущение, что эти эмалевые глаза могли видеть ее в тот момент, когда она вела себя как заправская заговорщица. У нее появилось желание бросить все и бежать не только от взгляда, но и из-за инстинктивной боязни увидеть Франсиса.
Догадываясь о ее состоянии, Аркадиус подошел к императорскому столу и стал подшучивать:
– Вы не представляете себе, до какой степени этот стол отражает историю Франции. Здесь можно видеть Людовика XV и его высочайшее семейство. Комитет Общественного Спасения и его высочайшее семейство. Директорию и ее высочайшее семейство. Теперь здесь Наполеон и его высочайшее семейство, но вы замечаете, что не хватает Императрицы. Мария-Луиза еще не готова. Впрочем, я не убежден, что для ее изготовления не используют несколько кусков мадам Помпадур, ставшей нежелательной. Зато я убежден, что эти фрукты стоят со времен Людовика XV… пыль тоже должна быть исторической!
Но деланая веселость Жоливаля вызвала у Марианны только слабую улыбку. Где же Франсис? Молодую женщину пугала мысль о его появлении, но, с другой стороны, она хотела скорее покончить с этим и покинуть место, не вызывавшее у нее ничего, кроме неприязни.
И вдруг он оказался здесь. Марианна увидела, как он возник из самого темного угла. Он внезапно показался за ванной, в которой Марат агонизировал под ножом Шарлотты Кордэ, одетый как буржуа, пряча лицо под полями коричневой шляпы и поднятым воротником плаща. Он стремительно направился к молодой женщине и ее спутнику, и Марианна, знавшая его обычную самоуверенность, с некоторым удивлением заметила, что он беспокойно оглядывается вокруг себя.
– Вы пунктуальны, – резко бросил он, не давая себе труда поздороваться.
– Чего нельзя сказать о вас! – сухо отпарировал Аркадиус.
– Я задержался. Прошу извинить. Деньги с вами?
– Деньги-то с нами, – ответил Жоливаль, крепко прижимая к груди портфель. – Но мы не видим, чтобы мадемуазель д'Ассельна сопровождала вас.
– Я верну ее вам позже. Сначала деньги. Кто мне докажет, что они действительно находятся в этом портфеле? – добавил он, указывая пальцем на упомянутый предмет.
