Кадр меняется – показывается отряд Гражданской обороны, все поголовно негры и кавказцы. Серьезно.
Музыка меняется на марш, внушающий уверенность. Один из отряда (негр) браво выбивает дверь ногой и кувырком вкатывается в комнату. Затемнение….
Кадр снова меняется – из дома выводят связанного амбала, который орет что-то, брызгая слюной. Внезапно откуда-то сбоку подбегает мать-казашка и со всей силы дает амбалу пощечину. Тот слегка сникает. Затемнение.
Вид сидящего перед решетчатым окном пресловутого бандита, который бьет кулаком в подоконник и опять что-то орет. Камера концентрируется на виде из окна – за ним парад Гражданской обороны, ярко выделяется чеканящий шаг отец семейства. Теперь он офицер-знаменосец. Над ним гордо реет американский флаг.
Завершается все басистым голосом, в лучших американских традициях: «Он стал сильным. Ты можешь стать таким же. Вступай в Гражданскую оборону!»
Может, я какой-то недоразвитый или с умом у меня что-то не то, но на меня эта реклама не произвела никакого впечатления. Разве что нога зачесалась – но это уже от марганцовки.
К сожалению, выздоровел я быстро, а до конца работ оставалась еще неделя. К тому же обстановочка вне «зоны А» слегка накалилась. Появилось множество переселенцев. В основном цыгане. Если в нормальных районах все было почти спокойно, то во дворе какой-нибудь многоэтажки вполне имелся риск наткнуться на банду новых «хозяев земли». Участились случаи изнасилований и ограблений. Рискуя, я стал носить с собой небольшой, но очень острый нож. Такой коротенький, советский, им еще рыбу режут.
Один раз, 23 июня, мне пришлось идти в центр города мимо мечети – есть у нас в Сарани одна. Большая такая, купола блестят золотом, все по Корану – полумесяц смотрит на восток, дверь на север.
Шел я не один – нас было несколько. Я, Сашка Парухин, Мишка Козлов и Ринат Гутнасуллин. Со всеми я был знаком не только по работе у амеров, но и по секции греко-римской борьбы. Ринат, к примеру, чемпион Сарани. Сашка Парухин – тот третье место занял. Мишка – пятое. Я в соревнованиях не участвовал вообще, ушел из секции рано.
Проходя мимо мечети, Ринат слегка склонил голову и пробормотал несколько слов.
– Реник, ты чего? – гыгыкнул Мишка.
– Да ничего. Я всегда так делаю.
Саня слегка затормозил шаг:
– А зачем?
Я предпочел словам вопросительное «М-м-м?».
Ринат усмехнулся и достал из-за пазухи кулончик – с полумесяцем и звездой.
– Да праздник сегодня. В мечети сейчас молитву читают – скоро выйдут на улицу.
– Бля… интересно было бы посмотреть… – вякнул Мишка.
Саня – тот флегматик. Молчун, слова цедит в час по чайной ложке. И осторожный. Вот и сейчас:
– Миха, ты чего, с дуба рухнул? Это же мечеть, а ты православный. – Из-под майки-сеточки у Мишки ясно виднелся золотой крестик.
У меня тоже был такой, только серебряный. Но я его не носил. Не люблю я христианство… насмотрелся, когда в детстве побывал в православном лагере. Хоть мне и было всего четыре года, однако особенно ясно запомнился суп с мухами и повариха с крестом, пьющая водку в обнимку с каким-то проповедником.
Сашка продолжал:
– Ты же православный. Тебя прям в этой мечети отмудохают – если не убьют. Туда можно только Ренику.
Тут в разговор влез я:
– Не, войти-то туда можно, однако надо на входе крикнуть: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мохаммед пророк его!» На арабском языке.
– Ух ты! Ринат, ты знаешь перевод? – у Мишки загорелись глаза.
– Знаю, – Реник загадочно ухмыльнулся. – Но говорить не советую. Это будет означать, что ты отрекаешься от христианства и вступаешь в ислам. Кроме того, вы не правы. Смотреть вполне можно. В конце концов, в «Книге» сказано, что каждый мусульманин должен уважать третьего пророка Ису и мать его Мариам. Ну, Иисуса и Марию, в смысле. Так что….
Саня прервал его, скорчив ехидную рожу:
– Да чушь все это. Мало ли что в Коране сказано.
– Фу ты, бля! Тогда ну эту мечеть нах! – подытожил Мишка.
И правда. Мы уже собирались уходить, когда из мечети потянулся народ. Много. Человек так 20–25. Последним вышел мулла – он вел за собой толстенного барана на веревочке. За поясом у муллы был небольшой нож.
Двое парней оперативно связали барану ноги, после чего уложили его на спину. Тот противно заблеял.
– Слышь, Реник, а что счас делать будут? – спросил Миха.
– Мулла прочтет молитву, потом барана зарежут. Пацаны, нам на работу спешить пора!
– Да что ты так! Погоди, посмотрим немного и пойдем.
– Я не против… – Ринат слегка замялся – А вы?
Саня вопросительно взглянул на меня. Дескать, куда большинство, туда и я. И пожал плечами:
– Да что такого, давай поглядим немного.
Тем временем мулла взял с услужливо протянутых рук Коран, возложил его перед бараном и, простерев над животным (которое жалобно блеяло) руки, начал орать молитву. Вот именно что ОРАТЬ. Хрипло, визгливо, бросая капельки слюны… Честно говоря, у меня резало уши.
Закончилось наконец – достав из-за пояса нож, мулла слегка примерился и раскатисто полоснул по горлу барана. Блеянье сменилось бульканьем – ноги животного мелко затряслись. Проведя пальцем по прыскающему кровью горлу, мулла лизнул палец.
– Буэ-э…. – Я обернулся и увидел Сашку, который блевал в кусты.
Мишка был бледен как мел, Ринату было все равно – он такое видел не раз. Мне же… учуяв запах крови, мои ноздри расширились, а рот наполнился тягучей противной слюной. Я сплюнул.
– Ну что, пошли?
Ринат угукнул. Саня мелко закивал. Миха ничего не ответил, однако был согласен.
Широко шагая, мы пошли мимо толпы. Реник затеял разговор. Чтобы напряжение развеять:
– Санек, ты чего сблеванул-то? Я, к примеру, пил кровь. Баранью. Когда болел – а в больницу родичи везти не хотели. И ничего, живой!
– Пошел ты на х…й, – хмуро бросил тот.
С этого и началось – Сашка произнес это не слишком-то и громко, однако заветное слово донеслось до ушей стоящих ближе всех к нам парней. И началось.
Что-то гортанно закричав, один из них бросился к нам и размашисто саданул Санька в скулу.
О том, как дерется Саша, надо рассказать подробнее – он, несмотря на то что русский, родился в ауле.
И машется исключительно по-деревенски – то бишь смачно, со вкусом, очень сильно, но слишком медленно.
Однако сейчас он успел – его кулак кувалдой ударил напавшего по уху. Тот хрюкнул и птичкой полетел на асфальт.
И понеслась.
К нам ринулась вся толпа! Сначала мы пытались бежать, однако не удалось.
