— Тогда попрошу остаться мистера Дэлглиша, мистера Корта и доктора Хьюсона. С них и начнем.
— С вашего позволения, я бы тоже предпочел остаться, — вмешался Уилфред.
— Ну-у… мистер Энсти, если не ошибаюсь? Боюсь, мы не всегда можем делать то, что предпочли бы. А теперь, если вы вернетесь в Грэйнж, констебль Барроус составит вам компанию и выслушает то, что вы пожелаете ему сообщить. Я присоединюсь к вам позже.
Без единого слова Уилфред первым двинулся к выходу. Инспектор Дэниел взглянул на Дэлглиша:
— Так, сэр, кажется, на тойнтонском мысу от смерти спасу нет.
II
Отдав шприц и отчитавшись о том, как было найдено тело, Дэлглиш не остался, чтобы понаблюдать за расследованием. Не хотелось создавать впечатление, будто он критически следит за тем, как инспектор Дэниел ведет дело, — роль зрителя была ему не по душе, равно как и перспектива путаться под ногами у следствия. Из приехавших на вызов полицейских никто друг другу не мешал. Они уверенно занимались своим делом на этом крохотном пятачке: каждый специалист в собственной области, однако все вместе — команда. Фотограф разместил в узком коридорчике переносные лампы-вспышки; одетый в штатское дактилоскопист, открыв аккуратный чемоданчик с набором принадлежностей, примостился на столе и приготовил кисточку, чтобы методично обработать ею бутылку из-под виски; полицейский хирург, отрешенный и сосредоточенный, опустился на колени возле тела и ущипнул пятнистую кожу Мэгги, точно надеялся пробудить умершую к жизни. Инспектор Дэниел склонился над хирургом, и они о чем-то тихонько переговаривались. Дэлглишу они напомнили двух торговцев птицей, опытным глазом оценивающих качество забитого цыпленка. Интересно, что Дэниел привел полицейского хирурга, а не судебного патологоанатома. Впрочем, почему бы и нет? Министерские патологоанатомы, учитывая размеры района, который им обычно приходится обслуживать, редко могут быстро приехать на место обнаружения тела. А первичный медицинский осмотр не представлял никаких проблем. Какой смысл привлекать больше людей, чем требуется для дела? Дэлглиш задумался: а приехал бы сам Дэниел, если бы не присутствие в Тойнтон-Грэйнж столичного коммандера?
Для соблюдения всех формальностей Дэлглиш спросил у Дэниела разрешение вернуться в «Надежду». Эрик Хьюсон уже ушел. Инспектор задал ему лишь несколько самых необходимых коротких и бережных вопросов, а потом посоветовал присоединиться к остальным в Тойнтон-Грэйнж. Дэлглиш заметил, что после ухода Хьюсона все почувствовали себя легче. Даже непроницаемые эксперты двигались свободнее, не испытывая необходимости сдерживаться перед лицом чужого горя. Провожая Дэлглиша, инспектор не ограничился коротким кивком, а сказал:
— Благодарю вас, сэр. Если можно, перед отъездом я еще заеду перемолвиться с вами словечком.
И снова склонился над телом.
Ничего особенного, по мнению Дэлглиша, с приездом полиции не случилось — торжествовала давно знакомая рутина, неизменно связанная с неестественной смертью. Хотя на мгновение он увидел все происходящее глазами Джулиуса — эзотерический ритуал некромантов, исполняемый мрачными жрецами в полном молчании или под сопровождение хмыканья и отдельных невнятных слов — тайная служба по умершему. Похоже, Джулиуса процедура просто заворожила. Не выказывая ни малейшего желания уходить, он шагнул в сторону от двери и, не сводя загипнотизированного взгляда с инспектора Дэниела, отворил ее для Дэлглиша. Дэниел не предложил Корту тоже уйти, однако коммандер не думал, что инспектор просто-напросто забыл о его присутствии.
Лишь три часа спустя машина Дэниела остановилась перед коттеджем «Надежда». Инспектор был один. Сержант Верней и остальные, объяснил он, уже уехали. Инспектор зашел в дом, внеся с собой остатки тумана и волну холодного сырого воздуха. На волосах у него блестели капельки влаги, а продолговатое кирпичное лицо лоснилось, как после прогулки по жаркому солнцу. По приглашению Дэлглиша он снял шинель и расположился в кресле-качалке перед камином. Взгляд черных, очень бойких глаз скользил по комнате, замечая потертый ковер, тонкую решетку, ветхие обои на стенах.
— Так здесь и жил тот пожилой джентльмен? — спросил он.
— И жил, и умер. Хотите виски? Или, если предпочитаете, кофе?
— Спасибо, мистер Дэлглиш, виски. Не очень-то уютно устроил священника мистер Энсти, а? Но должно быть, все деньги у него уходят на больных, да это и правильно.
Ну, часть денег таки уходит на самого Энсти, подумал Дэлглиш, вспомнив сибаритскую келью, что служила Уилфреду спальней.
— На самом деле здесь лучше, чем кажется, — отозвался он. — Мои ящики не слишком добавляют уюта. И сомневаюсь, чтобы отец Бэддли обращал внимание на обветшалость. А если и обращал, то его это не заботило.
— Во всяком случае, здесь тепло. Этот туман с моря так и вгрызается в кости. Впрочем, чуть дальше, за деревней, уже поприличнее. Поэтому нам-то неплохо.
Инспектор с признательностью отхлебнул виски, а еще через пару минут произнес:
— Это нынешнее дело, мистер Дэлглиш… На первый взгляд все просто. На бутылке отпечатки самой потерпевшей и Корта, на телефоне — ее и Хьюсона. С выключателя, конечно, особо отпечатков не снимешь, да и с ручки тоже. Мы нашли несколько образцов ее почерка. Наши спецы-графологи, конечно, свое слово скажут, но мне — и, кстати, доктору Хьюсону — совершенно ясно, что она написала предсмертную записку сама. Поразительно твердый и разборчивый почерк для женщины.
— Если не считать последних трех строчек.
— Упоминание о черной башне? Ну, когда она это дописывала, то была уже сильно не в себе. Кстати, мистер Энсти предполагает, что именно она разожгла там огонь, в котором он чуть не погиб. И по его словам, это не первая попытка покушения. Вы, без сомнения, слышали о перетершейся веревке? Он дал мне полный отчет о происшествии в черной башне, включая и то, как вы нашли сутану.
— В самом деле? А вот тогда он стремился не доводить дело до полиции. Теперь же все улики и подозрения аккуратно складываются к дверям Мэгги Хьюсон.
— Меня всегда удивляет — хотя, казалось бы, уже можно и не удивляться, — как насильственная смерть развязывает языки. Энсти говорит, что с самого начала подозревал ее, что она не делала секрета из того, как ненавидит Тойнтон-Грэйнж и терпеть не может его самого.
— И впрямь не делала, — согласился Дэлглиш. — Я бы сильно удивился, если бы женщине, столь откровенно и с таким удовольствием выражавшей свои чувства, потребовались бы иные способы для разрядки. Огонь, протертая веревка — все это кажется мне либо частью тщательно продуманного плана, либо проявлениями затаенной и бессильной ненависти. Мэгги Хьюсон демонстрировала неприязнь к Энсти весьма открыто.
— Мистер Энсти считает поджог частью продуманного плана. По его словам, она пыталась запугать его и вынудить продать Тойнтон-Грэйнж. Мечтала увезти мужа отсюда.
— Тогда она плохо рассчитала. Подозреваю, Энсти не станет продавать поместье. Завтра он примет решение передать Тойнтон-Грэйнж «Риджуэл траст».
