— Он принимает решение сейчас, мистер Дэлглиш. По всей видимости, смерть миссис Хьюсон как раз помешала окончательному голосованию. Энсти торопил меня, чтобы я поскорее опросил обитателей дома, дабы они могли приступить к делу заново. Не то чтобы мне потребовалось особо много времени — в смысле, на сбор основных фактов. Никто из них не был замечен покидающим Тойнтон-Грэйнж после того, как все вернулись с похорон. Кроме доктора Хьюсона и сестры Рейнер, признавшихся, что провели отведенный на размышление час вместе в ее комнате, остальные утверждают, будто оставались одни. Комнаты пациентов, как вы, без сомнения, знаете, находятся в глубине дома. Любой — в смысле, любой неинвалид — мог покинуть дом незамеченным. Однако нет никаких доказательств, чтобы кто-нибудь этой возможностью воспользовался.
— А даже если и воспользовался, — промолвил Дэлглиш, — туман его бы отличным образом спрятал. Кто угодно мог незаметно пройти по мысу. Кстати, вы получили доказательства того, что именно Мэгги Хьюсон подожгла башню?
— Мистер Дэлглиш, я не расследую ни поджог, ни покушение на убийство. Мистер Энсти сказал мне все это частным образом и выразил желание, чтобы эту тему более не поднимали. Возможно, подожгла и она, однако доказательств никаких. Он вполне мог и сам поджечь.
— Сомневаюсь. И мне интересно, уж не приложил ли к этому руку Генри Каруардин. Конечно, он не мог сам поджечь, зато мог заплатить своему сообщнику. По-моему, он не слишком жалует Энсти. Хотя это едва ли можно считать мотивом… Ему-то вовсе не обязательно оставаться в Тойнтон-Грэйнж. Но он очень умен и, сдается мне, обладает утонченной натурой. Трудно представить, чтобы Каруардин затевал такие детские выходки.
— Да, только ведь он не слишком хорошо пользуется своим умом, не правда ли, мистер Дэлглиш? Вот в чем его беда. Он сдался слишком легко и слишком быстро. И кто может знать всю правду о мотивах поступков того или иного человека? Сильно подозреваю, что иной раз преступник и сам точно не знает, что им движет. Смею заметить, такому, как он, не слишком легко жить в столь ограниченном обществе, всегда зависеть от других, вечно быть обязанным мистеру Энсти. Впрочем, не сомневаюсь, что он благодарен мистеру Энсти — они все ему благодарны. Но благодарность порой может сослужить дьявольскую службу — особенно когда приходится испытывать ее за услуги, без которых ты предпочел бы обойтись.
— Наверное, вы правы. Я знаю о чувствах и переживаниях Каруардина или еще кого-либо из Тойнтон-Грэйнж крайне мало. Я очень старался и не узнавать о них. Значит, близость к насильственной смерти побудила и остальных раскрытьсвои маленькие тайны?
— Миссис Холлис внесла собственный вклад. Не знаю, что, по ее мнению, это доказывает, или почему вдруг решила, что это достойно упоминания. Должно быть, хотела привлечь к себе внимание, почувствовать себя важной персоной. С блондиночкой, кстати, вышла похожая история… Мисс Пеграм, так ее, кажется, зовут? Все намекала, будто давно знает, что доктор Хьюсон с сестрой Рейнер любовники. Само собой, никаких настоящих доказательств — просто злоба и больное самомнение. Про эту парочку мне бы хотелось выяснить побольше фактов и доказательств, чем я получил сегодня, прежде чем начну обдумывать возможность преступного сговора с целью убийства. А история миссис Холлис даже не очень-то была связана со смертью Мэгги Хьюсон. Она говорит, что в ночь смерти Грейс Уиллисон видела, как миссис Хьюсон проходила по коридору спального крыла в коричневой сутане, с надвинутым налицо капюшоном. По всей видимости, у миссис Холлис вошло в привычку по ночам выскальзывать из постели и ездить по полу комнаты на подушке. Она говорит, будто это всего лишь упражнение, она просто учится быть подвижнее и самостоятельнее. Во всяком случае, в ту ночь миссис Холлис ухитрилась приоткрыть свою дверь — без сомнения, с тайной мыслью покататься по коридору — и увидела фигуру в чем-то вроде плаща. Впоследствии она пришла выводу, что это была Мэгги Хьюсон. Никто, у кого там имелось бы какое-то дело — а туда могла заглянуть добрая половина персонала, не стал бы накидывать капюшон на лицо.
— Если и правда пришел туда по делу. А во сколько это было?
— Она говорит, в начале первого. Потом миссис Холлис снова закрыла двери и с трудом забралась в кровать. Больше она ничего не видела и не слышала.
— Я ее видел мало, — задумчиво произнес Дэлглиш, — но все же удивлен, что она сумела забраться обратно в постель без посторонней помощи. Вылезти — одно дело, а вот подтянуться обратно куда сложнее. Я бы сказал, такое упражнение едва ли стоит трудов.
Настала короткая пауза. Потом инспектор Дэниел спросил, не отрывая глаз от лица Дэлглиша:
— Сэр, а почему доктор Хьюсон передал рассмотрение этой смерти коронеру? Если он сомневался в поставленном диагнозе, отчего не обратился в больничному патологоанатому или кому-нибудь из местных приятелей?
— Потому что я его практически вынудил, не оставил ему выбора. Он не мог отказаться, не наводя на себя подозрения. И не думаю, чтобы у него имелись приятели среди местных врачей. Он не в близких отношениях с коллегами. А откуда вы про это услышали?
— От Хьюсона. Выслушав рассказ девушки, я еще раз с ним поговорил. Однако смерть миссис Уиллисон, судя по всему, никаких сомнений не вызывает.
— О да. Совсем как и нынешнее самоубийство. Как смерть отца Бэддли. Все кажется вполне очевидным. Миссис Уиллисон умерла от рака желудка. Но эта вот сегодняшняя смерть. Вы ничего не выяснили насчет веревки?
— Да, забыл упомянуть. Это и правда та самая веревка, о которой шла речь. Сестра Рейнер видела, как миссис Хьюсон забрала ее из комнаты сегодня, примерно в половине двенадцатого. Мисс Рейнер осталась приглядывать за лежачим больным — Джорджи Алланом, верно? — а остальные уехали на похороны мисс Уиллисон. Она вносила записи в истории болезней пациентов, и ей потребовался новый лист бумаги. Запасы хранятся в конторе, в ящиках. Бумага дорогая, и мистер Энсти не любит, когда ею пользуются понапрасну. Боится, станут записывать все, что в голову взбредет. Выйдя в холл, сестра Рейнер увидела, что миссис Хьюсон выскальзывает из конторы с веревкой в руках.
— А как Мэгги это объяснила?
— По словам мисс Рейнер, только и сказала: «Не волнуйтесь, я ее не испорчу. Напротив. Получите обратно как новенькую, пусть и не от меня».
— Что-то Хелен Рейнер не торопилась обнародовать эти обстоятельства, когда мы нашли труп, — сказал Дэлглиш. — И если предположить, что она лжет…
— Не думаю, что она лжет, мистер Дэлглиш. Я заглянул в медкарту юноши. Сегодня днем сестра Рейнер правда начала новый лист. И кажется, не вызывает никаких сомнений, что веревка все еще висела на месте, когда мистер Энсти и сестра Моксон уезжали на похороны. Да кто еше мог бы ее взять? На похоронах были все, кроме сестры Рейнер, того больного юноши и миссис Хэммит.
— Совсем забыл про миссис Хэммит, — покачал головой Дэлглиш. — Я обратил внимание на то, что на кладбище присутствовали почти все обитатели Тойнтон-Грэйпж. До меня не дошло, что ее там не было.
— Она говорит, что не одобряет похорон. Покойников следует кремировать, как она выражается, в достойном уединении. Говорит, что все утро отмывала газовую плиту. По плите видно, что ее и впрямь мыли.
