— Хорошо.
— Я люблю тебя, — сказал Дэвид.
Эти слова переполнили чашу, и Лорен разрыдалась.
Энджи и Конлан ждали в палате пятьсот семь. Энджи сидела в массивном кресле, Конлан — на стуле, рядом с ней. Он каждые несколько минут смотрел на часы, но ничего не говорил.
— Она передумала, — прошептала Энджи, чувствуя, что пора взглянуть правде в лицо.
— Мы этого не знаем, — возразил Конлан, но по его голосу она поняла, что он думает так же.
Время шло. Стрелка мерно передвигалась по циферблату.
Дверь открылась неожиданно. В палату вошла медсестра. В руках у нее был голубой сверток.
— Мистер и миссис Малоун?
— Да, это мы, — взволнованно ответил Конлан, вставая.
Медсестра, улыбаясь, подошла к Энджи, передала ей в руки сверток и вышла.
Малыш был просто чудесным — розовый, с крохотным, как кулачок, личиком. Он то и дело причмокивал губками и смешно морщился. На макушке четко выделялась прядь рыжих волос.
У Энджи закружилась голова, как при стремительном падении. Вся любовь, которую она так долго держала в себе, вырвалась наружу. Она осторожно поцеловала малыша в бархатистую щечку и вдохнула его младенческий аромат.
— Ах, Кон, — прошептала она. — Он так похож на Лорен.
— Даже не знаю, что сказать. Никак не могу опомниться.
Энджи посмотрела на мужа. Вид у Конлана был растерянный. Энджи поняла — Кон все еще не мог поверить, что у них теперь есть ребенок. Страх потери не оставил его. Что ж, значит теперь из них двоих сильной должна стать она.
— Положись на меня, — сказала Энджи, гладя мужа по руке. — Я сильная, я рядом. Что бы ни случилось, мы вместе. Все будет хорошо, поверь мне.
32
Лорен выдержала целые сутки, не видя своего сына. Она решила не давать себе ни малейшего шанса. Едва в палату входила медсестра, она тут же говорила: «Я биологическая мать, все вопросы насчет ребенка решайте с Малоунами» — прежде, чем та успевала раскрыть рот.
К концу следующего дня она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы возненавидеть роддом. Кормили здесь ужасно, обстановка была убогой, телевизор показывал всего два-три канала. Но хуже всего было то, что она слышала звуки, доносившиеся из детской. Каждый раз, когда плакал ребенок, у нее на глаза наворачивались слезы. Она заставляла себя в тысячный раз перечитывать университетские проспекты, но это не помогало. Ее слух все равно улавливал пронзительные крики новорожденных младенцев. Время от времени она против своей воли начинала думать о своем сыне как о Джонни, и тогда она зажмуривалась, сжимала кулаки и повторяла: «Они позаботятся о Джонни…»
Ей было очень тяжело, но она справилась бы со своими переживаниями, если бы накануне вечером ее не навестила Энджи.
Лорен дремала, она слышала шум, доносившийся с улицы, и убеждала себя, что это убаюкивающий шум океанского прибоя.
— Лорен?
Она думала, что пришла дежурная медсестра или нянечка, заглядывавшая в палаты, прежде чем выключить свет. Но это была Энджи.
Выглядела она ужасно: осунувшаяся, с запавшими и покрасневшими глазами. Как она ни старалась, улыбка у нее получилась жалкой. Они долго разговаривали. Энджи расчесала Лорен волосы, принесла воды, а напоследок сказала ей, ради чего и пришла:
— Тебе нужно увидеть его.
Лорен заглянула в ее глаза и подумала: «Вот она». Та самая любовь, которую она искала всю свою жизнь.
— Я боюсь.
Энджи ласково прикоснулась к ее руке:
— Знаю, солнышко. Вот поэтому тебе и надо увидеть его.
Еще долго после ее ухода Лорен размышляла над этим. В глубине души она знала, что Энджи права. Ей действительно нужно было подержать на руках своего сына, поцеловать его в крохотную щечку и сказать ему, как сильно она его любит. А еще попрощаться.
Но ей было страшно. И мучительно даже подумать о том, чтобы расстаться с ним. Что она почувствует, когда возьмет сына на руки?
Наступил рассвет, когда Лорен наконец приняла решение. Она потянулась к кнопке и вызвала медсестру. Когда та пришла, она попросила:
— Пожалуйста, принесите моего ребенка.
Следующие десять минут тянулись, казалось, целую вечность.
Наконец сестра вернулась, и Лорен впервые увидела своего крохотного розовощекого сыночка. У него были глаза Дэвида и острый подбородок ее матери. И ее рыжие волосы. В этом маленьком личике угадывались черты людей, игравших самую важную роль в ее жизни.
— Знаешь, как его держать? — спросила сестра.
Лорен покачала головой. Говорить она не могла, потому что горло сдавил спазм. Медсестра помогла ей правильно взять завернутого малыша.
Лорен даже не заметила, как медсестра вышла. Она не отрываясь смотрела на своего ребенка, это чудо из чудес. Хотя он был крохотным, ей казалось, что в нем воплощена вся любовь мира. Ее сердце переполняла любовь к нему, такая сильная, что ей трудно было дышать.
Он теперь — ее семья.
Семья.
Всю жизнь она мечтала о близком человеке, и вот он появился, сейчас лежит у нее на руках. Она никогда не знала ни отца, ни бабушек с дедушками, у нее не было ни братьев, ни сестер, ни теток с дядями, и вот теперь у нее есть сын.
— Джонни, — прошептала она, дотрагиваясь до его кулачка.
Малыш ухватился за ее палец. Лорен ахнула. Ну разве она может расстаться с ним? От этой мысли она заплакала.
Но она же обещала…
Просто тогда она еще ничего не знала, не понимала. Откуда она могла знать, каково это — любить собственного ребенка?
«Я не Сара Деккер, — однажды сказала она Энджи. — Я тебя не подведу».
Лорен зажмурилась. Разве она может подвести Энджи? Женщину, которая ждет этого малыша и готова стать лучшей матерью на свете. Женщину, которая показала ей, что такое любовь, что такое настоящая семья.
Лорен медленно открыла глаза и сквозь слезы посмотрела на своего сына.
— Но твоя мама я, — прошептала она, — запомни!
Подчас бывает невозможно сделать выбор, даже убедив себя в том, что этот выбор — единственно правильный.
Дэвид пришел к Лорен во второй половине дня. Он выглядел измотанным, усталым и, казалось, был просто неспособен улыбаться.
— Мама говорит, что он похож на ее отца, — сказал он, нарушив долгое неловкое молчание.
Лорен подняла на него глаза:
— Ты уверен, что мы поступили правильно?
— Да. Слишком рано для нас.
И он был прав. Для них было слишком рано. Неожиданно Лорен поймала себя на том, что вспоминает все то время, что они с Дэвидом провели вместе, все те годы, что она любила его. Как он часами восторгался динамическими характеристиками какого-нибудь автомобиля или во всех подробностях пересказывал какой-нибудь фильм; как он пел, фальшивя и путая слова. Он всегда каким-то образом ухитрялся почувствовать, что ей страшно или она в растерянности, и тогда он крепко брал ее за руку, как будто хотел поддержать ее. Она так любила его!
