8
Лорен хотела встать, привести себя в порядок и снова попросить миссис Мок одолжить ей костюм Сюзи, но продолжала сидеть на полу и таращиться на гору окурков в пепельнице на журнальном столике. Сколько долларов из ее двадцати в буквальном смысле обратились в дым?
Она жалела, что не может плакать, плакать так, как в детстве. Она уже успела понять, что слезы — это надежда. А когда глаза сухи, надежды нет.
Дверь распахнулась и ударилась о стену. Удар был таким сильным, что вся квартира содрогнулась от него. С дивана даже слетела пустая пивная бутылка и покатилась по вытертому ковру.
В дверях стояла мать. На ней была коротенькая гофрированная черная юбочка, черные сапоги и плотно обтягивающая грудь голубая футболка. В этой футболке — что-то подозрительно новой она выглядит, подумала Лорен, — она казалась еще более тощей. Некогда красивое лицо сейчас представляло собой сочетание острых углов и глубоких впадин. Выпивка, сигареты и годы неустроенной жизни отобрали у этой женщины всю красоту и оставили лишь потрясающий зеленый цвет ее глаз. Они выделялись на фоне бледной кожи и все еще привлекали внимание. Когда-то Лорен считала свою мать самой красивой женщиной в мире — тогда многие так считали. Долгие годы ее мама получала все необходимое, используя свою внешность, но по мере того, как красота угасала, таяла и ее способность добиться желаемого.
Мать поднесла к губам сигарету, затянулась и резко выдохнула дым.
— Ты нехорошо смотришь на меня.
Лорен сокрушенно покачала головой. Вот опять: мама не в настроении, потому что «недобрала», она трезвее, чем ей хотелось бы. Девочка встала и принялась наводить порядок в комнате.
— Я никак на тебя не смотрю.
— Ты должна быть на работе, — капризно проговорила мать, ногой захлопывая за собой дверь.
— Ты тоже.
Мать расхохоталась, плюхнулась на диван и забросила ноги на журнальный столик.
— Я как раз туда и шла. Но ты же знаешь, как бывает.
— Ага, знаю. По пути тебе попался «Прибой». — Лорен услышала горечь в собственном голосе и тут же упрекнула себя за то, что позволяет выплеснуться своим эмоциям.
— Не начинай!
Лорен подошла к дивану и села на подлокотник.
— Ты взяла двадцать баксов у меня из-под подушки. Это были мои деньги.
Мать загасила сигарету и тут же прикурила новую.
— И…
— Меньше чем через две недели у меня в школе будет торжественный вечер. Мне… — Лорен помолчала. Ей не хотелось рассказывать матери о своем затруднительном положении, но у нее не было другого выхода. — Мне нужно платье.
Мама повернула голову и уставилась на нее. Вившийся над сигаретой дымок, казалось, только увеличивает разделявшее их расстояние.
— Как раз на таком вот школьном вечере меня и обрюхатили, — наконец проговорила она.
Лорен еле удержалась от того, чтобы не закатить глаза.
— Я знаю.
— К черту вечер!
Лорен просто не могла поверить, что после стольких лет все еще болезненно реагирует на подобные ситуации. Когда же она поймет, что пора перестать надеяться на то, что мать когда-нибудь изменится?
— Спасибо, мам. Ты, как всегда, очень помогла мне.
— Ты сама увидишь. Когда немножко подрастешь. — Мать выпустила клуб дыма. Ее губы задрожали, и на какое-то мгновение ее лицо стало печальным и жалким. — Все это ничего не значит — то, что ты хочешь, то, о чем ты мечтаешь. Человек живет с тем, что остается.
Если бы Лорен придерживалась такого же взгляда, она бы никогда не вылезала из постели или не слезала бы с барного табурета. Она убрала светлую прядь со лба матери.
— Знаешь, мама, у меня все будет по-другому.
Мать улыбнулась.
— Очень надеюсь на это, — пробормотала она так тихо, что Лорен пришлось наклониться, чтобы услышать.
— Я придумаю, как заплатить за квартиру и купить платье, — сказала она, снова обретая то мужество, что покинуло ее несколько минут назад и без которого ее душа холодела и цепенела. Но сейчас оно вернулось.
Лорен встала с подлокотника и прошла в комнату матери. В забитом всяким барахлом стенном шкафу она принялась искать что-нибудь, что можно было бы переделать в платье для танцев. Наконец она вытащила черную атласную ночную рубашку, но тут раздался звонок в дверь.
Через несколько мгновений мать прокричала:
— Пришла миссис Мок.
Лорен тихо чертыхнулась. Не надо было открывать дверь. Изобразив на лице радушие, он бросила рубашку на кровать и вернулась в гостиную.
Миссис Мок так и светилась. У ее ног на полу стояла картонная коробка. А мать застегивала на себе элегантное черное пальто. Короткое, до середины бедра, из мягчайшей шерсти и с воротником-шалькой, его надо было носить с брюками.
Лорен нахмурилась.
— Старушечье пальто, — буркнула мать, направляясь к зеркалу в ванной.
— Что это, миссис Мок? — спросила Лорен.
— Там есть пальто и для тебя. — Миссис Мок наклонилась и достала из коробки зеленое пальто с отделкой из искусственного меха.
Лорен ахнула:
— Для меня?
Это было практически такое же пальто, как то, что носила Мелисса Стоунбридж, самая богатая и заметная девочка в «Фиркресте». Лорен не удержалась и с благоговением погладила пушистый мех.
— Зачем вы… то есть… я не могу… — Она отдернула руку. Такое пальто миссис Мок не по средствам.
— Это не от меня, — произнесла, словно извиняясь, миссис Мок, понимающе глядя на девочку. — Его принесла женщина из «Помоги соседу». Ее зовут Энджела. Она, между прочим, из семьи Десариа, той, что владеет рестораном на Дрифтвуд-Вэй. Вот ей оно по средствам.
Милостыня. Женщина, вероятно, увидела ее где-то и пожалела.
— Я слишком старо выгляжу в этом пальто, — сказала мама из соседней комнаты. — А твое, Лорен, в каком стиле?
— Бери, — велела миссис Мок, пихая пальто в руки Лорен.
Та не удержалась. Она взяла пальто, надела и сразу почувствовала, как ей в нем уютно и тепло. До этого момента она и не заметила, как сильно промерзла. Казалось, будто холод навечно поселился в ней.
— Миссис Мок, а как надо благодарить за такие подарки? — шепотом спросила Лорен.
Миссис Мок сокрушенно вздохнула.
— Трудно быть тем, кому требуется помощь, — тихо ответила она.
— Это точно. Наверное, мне следует сходить в этот ресторан, словом, разыскать ее и поблагодарить.
— Отличная мысль.
Лорен бросила взгляд в сторону соседней комнаты.
— Мам, я скоро вернусь.
