Она приступила к этому на следующий же день и начала с проекта «Не быть посмешищем». Она стала подрабатывать у всех жильцов дома, в котором жили они с матерью. У миссис Тибоди из квартиры 4А она кормила кошек; у миссис Мок драила кухню; таскала сумки на верхний этаж для миссис Парметер из квартиры 6С. Откладывая по доллару, она скопила деньги на контактные линзы и новую одежду. «Боже мой, — сказал в тот великий день врач-окулист, — в жизни не видел таких потрясающих карих глаз». Когда Лорен добилась того, чтобы выглядеть, как все остальные, она принялась за свои манеры. Начала с улыбок, а закончила изящными взмахами руки и вежливыми «здравствуйте». Она добровольно бралась за любую работу, где не требовался договор с родителями. К окончанию средней школы ее усилия стали давать плоды. Она добилась бюджетного места в «Академии Фиркрест», католической школе, отличавшейся строгими требованиями носить форму. Поступив в школу, она стала трудиться еще усерднее. В девятом классе ее избрали секретарем класса, и ей до конца учебы удалось сохранить эту должность. Она организовывала все танцевальные вечера, фотографировала выпускные вечера, как представитель старших классов работала в школьном совете и благодаря своим успехам получила место в командах по гимнастике и волейболу. На первом же свидании — а это случилось почти четыре года назад — она влюбилась в Дэвида, и с тех пор они были неразлучны.
Лорен заглянула в заполненный людьми спортзал. Ей вдруг показалось, что она здесь единственная, чьи родители не пришли. Хотя она давно привыкла к такому, ее улыбка угасла.
Она еще раз оглянулась назад. Матери не было.
Дэвид сжал ее руку.
— Ну как, Трикси, мы готовы?
Лорен позабавило, что он обратился к ней по прозвищу, и она улыбнулась. Он знал, как сильно она нервничает. Она на мгновение прижалась к нему.
— Пошли, Гонщик.
К ним подошла миссис Хейнз.
— Лорен, у тебя есть ручка и листок бумаги?
— Да, мэм, — ответила она. Ее озадачило, почему этот простой вопрос вдруг обрел для нее значение.
— А вот у меня ручки нет, — сказал Дэвид, улыбаясь.
Миссис Хейнз дала ему ручку и пошла вперед, а они последовали за ней, влившись в поток людей. Как всегда, толпа расступилась перед ними. Они были старшеклассниками, да к тому же влюбленными, и большинство считало, что они, скорее всего, сохранят свои отношения. Десятки друзей махали им или встречали приветственными возгласами.
Они переходили от кабинки к кабинке, собирая литературу и беседуя с представителями университетов. Как всегда, Дэвид изо всех сил старался помочь Лорен. Он всем рассказывал о ее высоких оценках и звездных достижениях. Он не сомневался: ей обязательно предложат место на бюджетном отделении, причем не в одном учебном заведении, а в нескольких. В его мире все было просто, там легко верилось в удачу.
Дэвид остановился у стенда университетов Лиги плюща
[3]
.
Когда Лорен взглянула на фотографии освященных веками кампусов, ей стало плохо от страха, и она взмолилась, чтобы Дэвид не принял решение поступать в Гарвард или Принстон. Ей никогда там не прижиться, даже если ее примут в круг. Ей не место в этих стенах, где учатся девочки, фамилии которых известны по названиям компаний, производящих продукты питания, и чьи родители верят в силу образования. Однако она все же улыбнулась своей самой милой улыбкой и взяла брошюры. Такая девочка, как она, должна всегда производить хорошее впечатление. В ее жизни нет места для ошибок.
Наконец они подошли к Святому Граалю.
За этим столом сидели представители Стэнфорда.
Лорен услышала окончание фразы, которую произнесла шедшая впереди миссис Хейнз:
— А это университетское крыло названо в честь твоего деда.
Лорен споткнулась. От нее потребовалась вся сила воли, чтобы сохранить гордую осанку и улыбку.
Дэвид наверняка поступит в Стэнфорд, где учились его родители, а еще и дед. В единственное на Западном побережье учебное заведение, которое по уровню соответствует университетам Лиги плюща. Отличных оценок для этого недостаточно. Высокие результаты по школьному оценочному тесту тоже не гарантируют поступление.
Нет, ей в Стэнфорд не попасть.
Дэвид крепче сжал ее руку. И улыбнулся ей. «Верь», — говорила его улыбка.
Ей очень хотелось верить.
— Это мой сын, Дэвид Райерсон-Хейнз, — тем временем говорила миссис Хейнз.
«Бумажная компания Райерсон-Хейнз».
Естественно, Лорен не произнесла это вслух. Это выглядело бы как проявление дурного тона, к тому же подобного уточнения не требовалось.
— А это Лорен Рибидо, — сказал Дэвид, не выпуская руки Лорен. — Она станет ценным приобретением для студенческой общины Стэнфорда.
Представитель приемной комиссии улыбнулся Дэвиду.
— Итак, Дэвид, — произнес он, — ты решил пойти по семейным стопам. Молодец. Мы в Стэнфорде очень гордимся тем…
Лорен стояла рядом с Дэвидом и сжимала его руку так, что у нее заболели пальцы. Ей ужасно хотелось, чтобы представитель приемной комиссии обратил внимание и на нее.
Но этого не случилось.
Автобус резко затормозил на углу. Лорен подняла с пола свой рюкзак и поспешила к передней двери.
— Приятного вечера, — пожелал ей Луэлла, водитель.
Лорен помахала в ответ и пошла по Мейн-стрит. Здесь, в туристическом центре Вест-Энда, все сияло огнями и царила красота. Много лет назад, когда для лесной промышленности и коммерческого рыболовства настали тяжелые времена, отцы города решили сыграть, на викторианской привлекательности Вест-Энда. Половина зданий в центре вполне соответствовала этому стилю, другую же половину принялись в срочном порядке перестраивать. По всему штату развернули мощную рекламную кампанию (ради этого администрация целый год не тратила деньги ни на что: ни на дороги, ни на школы, ни на социальное обеспечение), и в конечном итоге родился Вест-Энд, «викторианский уголок на Западном побережье».
Кампания увенчалась успехом. Стали приезжать туристы, привлеченные недорогими гостиницами с завтраком, включенным в стоимость проживания, конкурсами песчаных фигур и замков, возможностью запускать бумажных змеев и заниматься спортивной рыбной ловлей. Теперь те, кто путешествовал по трассе Сиэтл — Портленд, не объезжали стороной Вест-Энд, он даже стал для них местом назначения.
Однако наведенный лоск был только внешним, и у Вест-Энда, как и у других городов, имелись свои заброшенные уголки, районы, куда не заглядывали приезжие и не захаживали благополучные местные жители. Эта часть города, та, где люди жили в домах без украшений и без систем безопасности, была малой родиной Лорен.
Она свернула с Мейн-сгрит и пошла дальше.
