Если у вас есть хоть малейшая возможность, приезжайте вместе с Юпитером. Я очень прошу вас. Мне нужно повидаться с вами сегодня же вечером по важному делу. Поверьте, что это дело величайшей важности. Ваш, как всегда,
Уильям Легран.
Что-то в тоне этой записки сразу вселило в меня тревогу. Весь стиль ее был совершенно необычен для Леграна. Что ему пришло в голову? Какая новая фантазия овладела его необузданным воображением? Что за «дело величайшей важности» могло быть у него? Рассказ Юпитера не предвещал ничего доброго. Я опасался, что неотвязные мысли о постигшем его несчастье помутили рассудок моего друга. Не колеблясь ни минуты, я решил ехать вместе с негром.
Когда мы пришли к пристани, я заметил на дне лодки, в которой нам предстояло плыть, косу и две лопаты, как видно совершенно новые.
— Это еще что, Юп? — спросил я.
— Коса и две лопаты, масса.
— Ты прав. Но откуда они взялись?
— Масса Уилл приказал мне купить в городе косу и две лопаты, и я отдал за них чертову уйму денег.
— Во имя всего, что есть таинственного на свете! Зачем твоему масса Уиллу коса и лопаты?
— Зачем — я не знаю, и черт меня побери, если он сам знает. Все дело в жуке!
Видя, что от Юпитера толку не добьешься и что все его интеллектуальные способности парализованы мыслью о жуке, я вскочил в лодку и поднял парус. Сильный попутный ветер быстро пригнал нас в каменистую, опоясанную скалами бухточку к северу от форта Моултри, откуда оставалось около двух миль до хижины Леграна.
Когда мы пришли, было три часа пополудни. Легран ожидал нас с видимым нетерпением. Он крепко сжал мне руку, и эта нервическая горячность пробудила вновь и усилила мои недавние опасения. В лице Леграна была какая-то мертвенная бледность, запавшие глаза сверкали лихорадочным огнем. Осведомившись о его здоровье и не зная, о чем еще говорить, я спросил, получил ли он обратно от лейтенанта Дж. своего жука.
— О да! — ответил он и залился ярким румянцем. — На другое же утро! Ничто не разлучит меня теперь с этим жуком. Знаете ли вы, что Юпитер оказался совершенно прав?
— В чем оказался прав? — спросил я, и меня охватило горестное предчувствие.
— Жук — из чистого золота!
Он произнес эти слова с полной серьезностью. Я был глубоко потрясен.
— Жук этот принесет мне счастье, — продолжал Легран с торжествующей усмешкой, — он вернет мне утраченное родовое состояние. Что ж удивительного, что я его так ценю? Он ниспослан мне судьбой и вернет мне богатство, если только я правильно пойму его указания… Юпитер, принеси жука!
— Что? Жука, масса? Не буду я связываться с жуком! Несите сами.
Легран поднялся с торжественным и важным видом и вынул жука из застекленного ящика, где хранил его.
Жук был действительно великолепен. В научной ценности находки Леграна не приходилось сомневаться — натуралисты в то время еще не знали такого жука. На спинке виднелись с одного конца два круглых черных пятнышка, с другого — одно продолговатое. Надкрылья были необычайно твердые и блестели, словно полированное золото. Тяжесть жука также была необычной. Учитывая все это, можно было не порицать слишком строго Юпитера за его суждения о жуке. Но как мог Легран разделять мнение Юпитера — оставалось для меня неразрешимой загадкой.
— Я послал за вами… — начал Легран торжественным тоном, когда я кончил осматривать жука, — я послал за вами, чтобы испросить вашего совета и вашей помощи для уяснения воли Судьбы и Жука…
— Дорогой Легран, — воскликнул я, прерывая его речь, — вы совсем больны, вам надо лечиться! Лягте сейчас же в постель, и я побуду с вами несколько дней, пока вам не станет легче. Вас лихорадит.
— Пощупайте мне пульс, — сказал он.
Я пощупал пульс и вынужден был признать, что ни малейшей лихорадки у него нет.
— Бывают болезни и без лихорадки. Послушайтесь на сей раз моего совета. Прежде всего — в постель… Затем…
— Вы заблуждаетесь, — прервал он меня. — Я совершенно здоров, но меня обуревает сильнейшее волнение. Если вы действительно желаете мне добра, вы должны помочь мне успокоиться.
— А как это сделать?
— Очень просто. Мы с Юпитером собираемся в экспедицию на материк, в горы, и нам нужен помощник, на которого мы могли бы положиться. Вы единственный, кому мы доверяем. Ждет ли нас успех или неудача — все равно волнение, которое вы замечаете во мне, утихнет.
— Я буду очень рад, если смогу быть вам полезным, — ответил я, — но скажите, этот дурацкий жук имеет какое-нибудь отношение к вашей экспедиции в горы?
— Да!
— В таком случае, Легран, я отказываюсь принимать участие в столь нелепой затее.
— Жаль! Очень жаль! Нам придется тогда идти одним.
Идти одним! Он действительно сумасшедший!
— Погодите! Сколько времени вы намереваетесь пробыть там?
— Должно быть, всю ночь. Мы отправимся сию же минуту и к восходу солнца вернемся домой во что бы то ни стало.
— Согласны вы поклясться честью, что, когда ваша прихоть будет выполнена и вся эта затея с жуком (боже праведный!) благополучно завершится, вы вернетесь домой и станете слушаться меня, как если бы я был вашим домашним врачом?
— Да. Обещаю. А теперь в путь! Время не ждет!
С тяжелым сердцем решился я сопровождать моего друга. Было около четырех часов, когда мы пустились в путь — Легран, Юпитер, собака и я. Юпитер нес косу и лопаты; он настоял на том не от избытка любезности или трудолюбия, но, как я полагаю, из страха доверить эти орудия своему господину. Вид у него был преупрямый. «Чертов жук!» — вот единственное, что я услышал от него за все время путешествия. Мне поручили два потайных фонаря. Легран нес жука. Жук был привязан к концу шнура, и Легран крутил его на ходу, словно заклинатель. Когда я заметил это новое явное доказательство безумия моего друга, я с трудом удержался от слез. Тем не менее я решил пока ни в чем не перечить Леграну и ждать случая, когда я смогу предпринять какие-либо энергичные и действенные меры. Я сделал несколько попыток завязать беседу о целях нашего похода, но безуспешно. Уговорив меня идти вместе с ними и довольный этим, Легран, видимо, не хотел больше вести никаких разговоров и на все мои расспросы ответствовал односложно: «Увидим!»
Дойдя до мыса, мы сели в лодку и переправились на материк, потом взобрались по высокому берегу и, взяв направление на северо-запад, углубились в дикий и пустынный край, где, казалось, никогда не ступала нога человека. Легран уверенно вел нас вперед, лишь изредка останавливаясь и сверяясь с ориентирами, которые он, как видно, заприметил, посещая эти места ранее.
Так мы шли часа два, и на закате перед нами открылась местность, еще более угрюмая, чем все, что нам встретилось до сих пор. Это был род плато, раскинувшегося у подножия почти неприступного склона, поросшего лесом от низу до самого верха. Склон был усеян громадными валунами, которые, казалось, не скатывались вниз лишь потому, что деревья преграждали им путь. Глубокие расселины пересекали местность во всех направлениях и придавали пейзажу еще большую суровость.
