Питер хотел сделать быстрый бросок в сторону, но не успел — он получил такой удар по лбу, точно его хватили дубиной. У него сразу подкосились ноги, он вскрикнул и свалился на своего старшего брата, который все еще не мог очнуться.
А сам боксер оглядел эту живописную картинку и, как бы не замечая его преподобия, у которого зубы стучали от ужаса, сказал:
— Прекрасный двойной удар! Мой первый учитель Вильям Гаррисон был бы вполне доволен, если бы старый Колкрафт не оказал этому достойному человеку последнюю услугу в Ньюгейте.
Услышав имя Вильяма Гаррисона, его преподобие вскочил, как если бы у него над самым ухом выстрелили из револьвера.
— Вы сказали… Вильям… Гаррисон?..
— Молчать, мошенник! — строго оборвал его незнакомец. — Будешь говорить, когда тебя спросят. Отдай оружие!.. Живей!..
Его преподобие обезумел от страха и отдал свой револьвер.
— Так. Это не все. Мне нужна карта местности, о которой вы только что говорили.
— Но…
Его преподобие пытался протестовать, однако все его нахальство пропало — оно уступило силе.
— Живей, говорю! — понукал незнакомец. — Я никогда не повторяю своих приказаний два раза.
Его преподобие, трясясь всем телом, отдал карту.
— Так… Пока довольно, — сказал незнакомец. Видя, что буры все еще лежат неподвижно, он прибавил: — Надо привести их в чувство. Чего они валяются, как телята?
Но его преподобие был слишком ошеломлен и не понял, чего от него хотят.
— Ну-ка, нечего ломаться! — крикнул незнакомец. — Ты ведь знаешь, как действуют в таких случаях на золотых приисках. Чем проще, тем лучше… Не бойся, они живы! Я убиваю кулаком, только когда хочу этого. Расстегни им куртки. И рубашки… Раскрой грудь… А теперь возьми головню и нажми… крепче… так, чтобы прожгло шкуру.
Раздалось шипение, послышался тошнотворный запах обожженного мяса, но Корнелиса и Питера этот лечебный прием вернул к жизни, и они стали выть и рычать как одержимые.
— Вот и хорошо! — с саркастическим смехом сказал боксер. — А теперь встать! И избавьте меня от вашего пения! Иначе я вам быстро заткну глотки!..
Корнелис и Питер были подавлены, укрощены и, превозмогая страшную боль от ожога, сразу покорно замолчали. События развернулись с такой быстротой, удары, которые посыпались на братьев, были до такой степени сильны, что мозги у буров уже не работали, да и дышать им было трудно.
Они медленно отодвинулись один от другого, мутными глазами взглянули на костер и тяжело, как пьяные, сели.
— Даю честное слово, — ворчал Корнелис, — у меня такое ощущение, точно меня ударил ногой мой пегий конек Клейнбой.
— А мне все кажется, — бормотал Питер, — что мне на голову свалилось бревно в сто фунтов весом.
— Между тем вы получили только по одному разу кулаком от вашего покорного слуги, — насмешливо и вызывающе заявил грозный незнакомец. — Ну ладно, будет, вставайте! Нам надо поговорить. И главное, пусть вам не вздумается протянуть лапы к вашим уважаемым ружьям, иначе вам придется проглотить то, что лежит у меня в карабине, в обоих стволах.
Буры были унижены и еще больше огорошены этой самоуверенностью незнакомца, которую подкрепляла столь внушительная физическая сила. Они встали, и движения их были подобны неловким движениям лошади, которую впервые загнали в оглобли.
— А теперь слушайте меня, — сказал незнакомец. — Само собой разумеется, отныне вы находитесь в полном моем подчинении. Я вам кое-что показал. Это был лишь слабый образец… Признаю, я был немного резок, но иначе невозможно. И наконец, так мне захотелось. К тому же для ваших мозгов это было более понятно, чем длинные речи.
Корнелис и Питер издали ворчание, которое в крайнем случае могло сойти за выражение согласия.
— Я буду приказывать, а вы будете беспрекословно исполнять. Потому что я сильней. А также умней. Вы будете мне принадлежать телом и душой в течение некоторого времени. Надеюсь, оно не будет продолжительным. Залогом вашей преданности будет ваша жизнь и в еще большей мере ваша личная заинтересованность.
Обе скотские физиономии несколько прояснились, а Питер, несмотря на синеватое вздутие, которое появилось у него на лице, даже попытался улыбнуться.
— Договоримся, джентльмен, сказал он. — Правда, рука у вас тяжелая, но ваши речи золото.
— Алмазы, хотите вы сказать, приятель!..
— Простите мое любопытство: вы тоже думаете найти сокровища кафрских королей?
Ораторский прием Питера, осторожность, с которой он за дал интересовавший его вопрос, доказывали, что неотесанный чурбан стал менее грубым.
А незнакомец ответил со снисходительным высокомерием:
— Я не только думаю, но беру вас обоих в помощники. Добычу я поделю с вами по вашим заслугам и по своему усмотрению. Но вы вполне можете положиться на мою щедрость.
— Идет! По рукам! — воскликнули оба гиганта и протянули руки.
— Прочь лапы, ребята! — резко оборвал их незнакомец. — Не люблю фамильярностей!
Позади легкой зеленой изгороди, которая их окружала, послышался какой-то плеск.
Незнакомец напряг слух, стараясь определить источник этих неожиданных звуков.
— Это вас зовут Питер? — обратился он к тому из двух буров, у которого был рубец наподобие пробора.
— Да, джентльмен.
— Возьмите ваше ружье, дойдите до реки и тщательно осмотрите местность. Если увидите что-нибудь подозрительное, стреляйте и немедленно возвращайтесь. Было бы, право, слишком глупо с нашей стороны дать себя застигнуть врасплох, как я вас застиг только что. Кстати, пирога, на которой я прибыл, привязана к коряге по ту сторону островка. Посмотрите, на месте ли она. Ступайте!
Питер схватил ружье и скрылся в зарослях.
Он вернулся примерно через четверть часа. Корнелис стоял перед их новым хозяином, а лжемиссионер сидел на земле и смотрел по сторонам, как волк, попавший в капкан.
— Все спокойно, джентльмен, — доложил Питер. — Пирога на месте. Что касается шума, который мы слышали, то я думаю, что виноваты два каймана, попавшие на отмель. Они скрылись, когда увидели меня.
— Так. Они, однако, любопытны, эти кайманы. Надо будет понаблюдать за ними. Я только что сказал вам, что скоро мы завладеем кладом и разделим его на три части.
