– Отец не захотел, – пояснил Алик, – он даже
забрал тело Нины домой, не оставил в больничном морге, не хотел, чтобы дочь
кромсали после смерти.
– Жаль, – ответил полковник, – на многие вопросы
можно было бы получить ответы!
Алик вышел из здания на улицу, посмотрел на беспечно бегущих
прохожих и решил действовать самостоятельно. Сначала он за большие деньги
выкупил из архива клиники историю болезни Нины Арбени, потом набрал книг по
медицине: справочники по клинической токсикологии, анатомии, физиологии… Целых
полгода Алик любую свободную минуту посвящал работе с документами, разбирал
записи, сделанные отвратительным «врачебным» почерком, изучал анализы,
рентгеновские снимки, попутно осваивая науку о ядах.
Правда, сначала он хотел пойти менее сложным путем и дал
ксерокопию документов кое-кому из врачей, но специалисты лишь развели руками.
На туберкулез, рак легких или гортани не похоже, астма тоже выглядит не так…
Непонятная, загадочная болячка. Пришлось думать самому.
Скоро Алик приобрел параллельную специальность, став вполне
подкованным токсикологом. Он знал теперь, что человека можно отравить
множеством способов: веществами психотропного действия, алкоголем и его
суррогатами, хлорированными углеводородами, бензолом, толуолом, ксилолом,
наркотиками, стимуляторами центральной нервной системы, веществами
кардиотропного действия, тяжелыми металлами и мышьяком, ядами растительного и
животного происхождения… Список казался бесконечным… А еще были цианиды,
соединения серы и азота, уксусная кислота, щелочи, формальдегид…
Сделать человека можно только одним способом, зато отравить…
Несколько месяцев Алик методично читал учебник, попутно
заглядывая в медицинский словарь. Литература, рассчитанная на специалистов,
пестрела непонятными словами: тремор, парез, холестаз, гемическая гипоксия…
Потом словарь перестал быть нужен, а затем и вовсе произошел
невероятный случай. Как-то вечером, когда Алик в очередной раз пытался изучить
Ниночкины анализы крови, к ним в квартиру в слезах влетела соседка и завопила:
– Ой горе, ой жуть, помирает…
Алик встряхнул грязноватую бабу за плечи и, поняв, что
несчастье случилось с ее десятилетней дочерью, пошел в квартиру алкоголички.
Бросив беглый взгляд на девочку, лежащую на диване, он,
вызывая «Скорую», спросил:
– Что она ела?
– Баночку грибов у метро купила, – всхлипывала
соседка, – угостила ее вкусненьким…
Перед глазами Алика, а, как у всякого музыканта, зрительная
память у мужика была великолепно развита, мигом возникла страница из
соответствующего раздела справочника по клинической токсикологии. А поскольку
«Скорая» все еще ехала, он принялся действовать сам.
– Перестань выть, – прикрикнул он на мать. – Иди
вниз, на первый этаж, в аптеку, купи вот эти лекарства…
Когда эскулапы наконец прибыли, Алик уже успел промыть
девочке желудок, дать активированный уголь и солевое слабительное.
– Вот, – сказал он врачу, – тут двести миллилитров
четырехпроцентного раствора гидрокарбоната натрия, вводите медленно…
Доктор глянул на девочку, потом на Алика и заметил:
– Вообще, коллега, мы рекомендуем двести пятьдесят
миллилитров десятипроцентного раствора глюкозы…
– У нее ацидоз, – прервал его Алик, – а еще хорошо
бы ввести контрикал, гордокс, только у меня этих препаратов нет, впрочем,
липоевая кислота, витамин Е, эссенциале для защиты печени…
– Вы токсиколог? – с уважением поинтересовался врач.
Алик помедлил секунду и кивнул:
– Похоже, что да.
Но чем дольше Радзинский изучал специальную литературу, тем
больше понимал, что Ниночку никто не травил, похоже, что бедняжка действительно
заболела какой-то неизвестной науке болезнью…
Потом до Алика дошли наконец слухи о женитьбе Эдика на Геме
и о том, что она всем рассказывает о «последней просьбе Ниночки». Радзинский
сначала дико возмутился, он-то хорошо знал, как умирала Нина. В палате в этот
момент никого не было, а Гема приходила к подруге всего один раз, кстати, и
Эдик не слишком рьяно ухаживал за женой. Показывался минут на десять в день, а
потом вообще укатил с гастролями в Болгарию… На похороны жены он прибыл
прямиком из Софии… Зато теперь и Гема, и Эдик на всех углах рассказывали, как
пытались объединенными усилиями спасти Нинушку, но не сумели…
Первым желанием Алика было явиться к новобрачным и набить им
наглые морды или по крайней мере переколотить у них в доме всю посуду… Он уже
совсем было собрался отправиться к Малевичу, но в ночь накануне визита ему
приснилась в первый раз Нинуша. Любимая женщина в его сне выглядела совсем не
так, как в последние месяцы. Молодая, красивая, с блестящими волосами и
лучезарной улыбкой…
– Аличек, – говорила она, – Аличек, мне хорошо, я
счастлива… Только одно мешает… Отравили меня, Алик, убили… не ходи к ним, найди
доказательства, не ходи, не ходи…
Радзинский проснулся в холодном поту. Наутро он опять начал
искать хоть какие-то свидетельства насильственной гибели любимой. Теперь он
пошел иным путем, принялся следить за Гемой и Эдиком.
Желание наказать противную парочку было столь велико, что
Алик, старательно скрывая истинные чувства, начал навещать Малевичей,
прикидываясь другом семьи.
– Он так радовался, когда узнал, что Эдик больше не сможет
играть на скрипке, – грустно улыбалась Настена, – говорил: это его
господь наказал за Ниночку.
Гему Алик ненавидел так, что у него мигом начиналась
тахикардия при взгляде на Даутову. Когда она неожиданно открыла в себе
целительский дар и начала мотаться по России и странам ближнего зарубежья с
сеансами, Радзинский с возмущением говорил Настене:
– Дурит, дрянь, народ. Ох, мог бы я рассказать тебе всю
правду об ее «бизнесе», только неохота… Впрочем, нужно собрать все ее гнусные
секретики и отнести информацию в газеты! То-то журналюги обрадуются…
– Не связывайся с дерьмом, – посоветовала Настя.
Шло время, желание разобраться в причинах гибели любимой
женщины не покидало Алика, можно сказать, это стало целью его жизни. Но чем
дальше в пучине времени терялась дата смерти Нины, тем больше Радзинский
понимал: дело глухо.
Не так давно он с грустью сообщил Настене:
– Похоже, что теперь уже концов не найти…
