– Будь осторожен, – сказал сержант на прощание.
Он уселся в машину и захлопнул дверцу. Сержант развернул автомобиль и свернул на автостраду. Ричер стоял и смотрел, как габаритные огни удаляются на восток. Потом зашагал по переходу на север, в сторону неонового сияния Пекоса.
Ричер проходил мимо залитых ярким светом участков дороги, мимо мотелей, которые становились все более эффектными и дорогими по мере того, как он удалялся от автострады. Наконец он подошел к арене для родео – рядом все еще висели афиши, оставшиеся после проходивших месяц назад соревнований.
«В июле у нас устраивают родео, – сказала Кармен, – но вы его уже пропустили».
Он шагал по проезжей части, поскольку на тротуарах стояли длинные столы, как прилавки на открытом рынке. Все они были пустыми. Но в жарком ночном воздухе Ричер уловил запах мускусной дыни.
«Самые сладкие канталупы в Техасе, – сказала Кармен. – А следовательно, по их мнению, во всем мире».
Наверное, за час до рассвета подъедут старые грузовички, нагруженные спелыми фруктами с полей, политыми водой, чтобы они казались свежими и привлекательными. В кузовах грузовичков приедут целые семьи, они разгрузят фрукты и будут продавать их весь день. Так они узнают, какая их ждет зима, хорошая или плохая. На самом деле Ричер совсем не разбирался в сельском хозяйстве. Его представления о нем были почерпнуты из фильмов. Возможно, в действительности все происходит иначе. Может быть, серьезную роль играют государственные субсидии или гигантские корпорации.
За рынком Ричер увидел два кафе. В одном продавали пончики, в другом – пиццу. Сейчас они были закрыты. Воскресенье, середина ночи, вокруг на мили никого не найдешь. На перекрестке висел указатель – музей находился немного дальше. Справа Ричер увидел здание суда. Довольно красивое здание, но Ричер не стал его разглядывать, а сразу обошел сзади. Ни одна тюрьма не имела входа с улицы.
С тыльной стороны он увидел освещенный вход в полуподвальное помещение. Две цементные ступеньки вели сюда с парковки. В углу стоял запыленный «шевроле». Парковка была огорожена колючей проволокой. На ограде висело большое объявление, предупреждавшее, что машины, припаркованные здесь без разрешения, будут отбуксированы на штрафную стоянку. На столбиках ограды болтались желтые фонари. Вокруг них кружили тучи насекомых. Асфальт под ногами все еще оставался горячим. Здесь не приходилось рассчитывать на свежий ветерок. Двери тюрьмы были сделаны из железа, на выцветшей краске виднелась надпись: «ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Сверху Ричер заметил маленькую видеокамеру, направленную вниз, над ней горел красный диод.
Ричер спустился по ступенькам и громко постучал в дверь. Потом отступил на шаг, чтобы оказаться в поле зрения камеры. Довольно долго ничего не происходило. Он подошел к двери и постучал снова. Послышался щелчок замка, и дверь открыла женщина. Она была одета в форму судебного пристава, белая, лет пятидесяти, со светлыми волосами. На широком поясе висели пистолет, дубинка и баллончик со слезоточивым газом. Женщина казалась не слишком подвижной, но ее глаза были внимательными и настороженными.
– Да? – сказала она.
– Кармен Грир у вас? – спросил Ричер.
– Да.
– Могу я ее увидеть?
– Нет.
– Даже на минуту?
– Даже на минуту.
– А когда это будет возможно?
– Вы родственник?
– Я друг.
– Не адвокат?
– Нет.
– Тогда в субботу, – сказала женщина. – Посещения разрешены в субботу, с двух до четырех.
Почти неделя.
– Вы могли бы записать кое-что для меня? – спросил Ричер. Ему нужно было попасть внутрь. – Или дать мне список того, что можно ей принести?
Женщина пожала плечами и отступила в сторону. Ричер последовал за ней. Внутри царила прохлада, кондиционер работал на полную мощность. У судебного пристава был высокий стол, напоминающий кафедру. Или барьер. Вдоль задней стены шел ряд полок. На одной из них Ричер заметил ремень из кожи ящерицы, принадлежащий Кармен. Рядом лежал пакет «Зиплок» с фальшивым кольцом Кармен. Справа находилась дверь, дальше начинался коридор с полом, выложенным кафелем.
– Как она? – спросил он.
Судебный пристав вновь пожала плечами.
– Ее нельзя назвать счастливой.
– Из-за чего?
– Главным образом из-за личного обыска. У нее была настоящая истерика. Но правила есть правила. Неужели она думает, что я получаю от этого удовольствие?
Она вытащила из стопки лист, напечатанный на мимеографе, и протянула Ричеру.
– Суббота с двух до четырех, как я вам сказала. И не приносите того, чего нет в списке, иначе вас не впустят.
– А где офис окружного прокурора?
Она показала на потолок.
– На втором этаже. Вход с улицы.
– Когда он открывается?
– Примерно в восемь тридцать.
– У вас есть поблизости контора поручителя под залог?
Женщина улыбнулась.
– Вы когда-нибудь видели суд, у которого нет такой конторы? На перекрестке свернете налево.
– А как насчет адвокатов?
– Дешевых адвокатов или дорогих адвокатов?
– Бесплатных адвокатов.
Она снова улыбнулась.
– На той же улице. Там все рядом. Поручитель и государственные адвокаты.
– Вы уверены, что я не могу ее повидать?
– В субботу сможете.
– А сейчас? Хотя бы на минутку?
– Нельзя даже на минутку.
– У нее есть дочь, – зачем-то сказал Ричер.
– Вы разбили мое сердце, – ответила женщина.
– Когда вы ее увидите сами?
– Через каждые пятнадцать минут, хочет она того или нет. Мы не должны допустить самоубийства, хотя ваша подруга не того сорта. Такие вещи сразу видны. Она крутая особа. Так мне кажется. Но правила есть правила, верно?
– Передайте ей, что приходил Ричер.
– Кто?
– Ричер. Скажите, что я буду рядом.
Женщина кивнула, словно хотела показать, что все это уже не раз видела. Впрочем, так оно, наверное, и было.
– Уверена, что она будет в восторге.
По дороге к мотелям Ричер вспоминал о том, как работал в тюрьме в самом начале своей карьеры. Едва ли он мог, положа руку на сердце, сказать, что вел себя лучше, чем женщина, с которой он только что познакомился.
Ему пришлось дойти почти до самой автострады – только тогда он нашел мотель, где номер стоил менее тридцати долларов. Он разбудил ночного портье и получил ключ от номера, находившегося почти в самом конце ряда. Все внутри было старое, покрытое слоем неотмывающейся грязи, указывающей на леность обслуживающего персонала. Простыни были слегка влажные, воздух в номере сырой и жаркий – видимо, они экономили электричество и выключали кондиционер, если в номере никто не останавливался. Однако здесь можно было жить. У бывших военных есть одно преимущество перед всеми остальными людьми: они в состоянии жить где угодно. Ведь им есть с чем сравнивать.
