– Понятия не имею.
– Давайте прикинем. Речь идет об округе Пекос – именно на его территории проживает большая часть избирателей. Плакаты, реклама в газетах, несколько телевизионных роликов на местных каналах. Едва ли расходы превысят число из пяти цифр. Но эти парни собирают взносы в размере сотен и сотен тысяч долларов. Возможно, миллионов. И закон гласит, что ты можешь оставить их себе, если не потратишь. На разные расходы. Иными словами, они заранее получают взятки. Юридические фирмы и нефтяные магнаты готовы платить сейчас, рассчитывая на будущую помощь. Избираясь на должность судьи в Техасе, можно реально разбогатеть. И если тебя выберут и ты будешь правильно вести себя в течение всего срока, то выйдешь в отставку партнером одной из крупных юридических фирм и членом совета директоров полудюжины крупных компаний. То есть речь идет не только о том, чтобы стать судьей. Выбирают принца. Можно сразу превратиться в особу королевской крови.
– Но изменит ли что-нибудь Уокер? – снова спросил Ричер.
– Изменит, если захочет. Тут все предельно просто. А сейчас он может многое изменить для Кармен Грир. Именно о ней мы должны думать.
Ричер кивнул. Элис притормозила, собираясь сворачивать. Они выехали из города, вокруг расстилались открытые пространства. «Мы находимся где-то неподалеку от ранчо Бревера», – сообразил Ричер, хотя и не узнавал характерные детали ландшафта. Все вокруг казалось таким высохшим от жары, что растительность могла загореться в любой момент.
– А вас не тревожит, что Кармен нагромоздила столько лжи? – спросила Элис.
Он пожал плечами.
– И да, и нет. Никому не нравится, когда ему лгут. Но попробуем взглянуть на происходящее с ее точки зрения. Она пришла к выводу, что ей нужно избавиться от мужа. И двинулась в выбранном направлении.
– Значит, у нее был умысел?
– Могу я сказать вам все как есть?
– Я на ее стороне.
– Да, она все спланировала. Она призналась мне, что приглядывалась чуть ли не к сотне разных мужчин, а с дюжиной даже вела переговоры, прежде чем выбрала меня.
– На самом деле мне даже стало немного легче – вы ведь меня понимаете? Это доказывает, как ей было плохо. Трудно себе представить, чтобы кто-то пошел на такое, если бы у него оставался хоть какой-то выбор.
– У меня возникли такие же чувства, – ответил Ричер.
Элис притормозила еще раз и свернула на проселочную дорогу. Вскоре они въехали в жалкое подобие ворот. Прямоугольная рама на гвоздях, слегка покосившаяся влево. На поперечной доске написано имя. Впрочем, солнце успело сделать надпись совершенно нечитаемой. Далее шло несколько акров обработанной земли. Вдоль темных полос пашни была проложена самодельная система орошения. Кое-где высились груды камней и лежали аккуратные деревянные рамы, на которых крепилась проволока для укрепления кустов, которые уже перестали расти. Все стало сухим и ломким. Повсюду виднелись следы изнурительного труда, отчаянной борьбы за выживание, в которой обитатели фермы потерпели поражение.
В сотне ярдов от последней полосы обработанной земли стоял дом. Он выглядел совсем неплохо. Маленький и низкий, выкрашенный в белый цвет. Дерево успело потрескаться под палящими лучами солнца. За домом виднелась ветряная мельница. Еще дальше – сарай, где находился насос, качающий воду, и небольшой поврежденный грузовик. Входная дверь была закрыта. Элис поставила «фольксваген» рядом с домом.
– Их зовут Гарсия. Уверена, что они дома, – сказала она.
Двадцать тысяч долларов в коричневом пакете произвели потрясающий эффект. Это был дар, возвращающий людей к жизни. Пять Гарсия, два поколения, двое старших и трое молодых. Все они были невысокими людьми, не умеющими связно излагать собственные мысли. Родителям было под пятьдесят, старшей дочери Ричер дал бы двадцать четыре года. Младшим братьям на вид было двадцать и двадцать два года. Они все молча столпились рядом с входной дверью. Элис весело поздоровалась с ними, подошла к кухонному столу и высыпала на него деньги.
– Он передумал, – сказала она по-испански. – И решил заплатить.
Гарсия собрались вокруг стола и молча смотрели на деньги, словно такой поворот в их судьбе был настолько неожиданным, что у них даже не осталось сил, чтобы радоваться. Они не задавали никаких вопросов. Просто приняли это как данность, а потом начали строить планы. Прежде всего они подключат телефон, чтобы не нужно было ходить за восемь миль к соседям. Потом электричество. Выплатят долги друзьям. Купят дизельное топливо, чтобы насос снова заработал. Потом починят грузовик и съездят в город за зерном и удобрениями. Они замолчали, когда до них дошло, что они еще успеют вырастить урожай и продать его до наступления зимы.
Ричер остался у входа, и у него появилась возможность осмотреться. Он сразу понял, что в кухне ели и одновременно жили. Дверь из кухни вела в маленькую гостиную. Там было жарко и душно, на полке стояли тома энциклопедии в ярд длиной и несколько религиозных статуэток. На стене висела фотография в черной рамке. Портрет был сделан в студии. Мальчику едва исполнилось четырнадцать, над верхней губой виделись первые усы. Он был в белом одеянии для конфирмации и смущенно улыбался, глядя в камеру.
– Мой старший сын, – сказал голос. – Этот снимок сделали перед тем, как мы уехали из нашей деревни в Мексике.
Ричер обернулся и увидел, что у него за спиной стоит мать мальчика.
– Его убили, когда мы добирались сюда, – сказала она.
Ричер кивнул.
– Я знаю. Мне рассказали. Пограничный патруль. Приношу свои соболезнования.
– Это произошло двенадцать лет назад. Его звали Рауль Гарсия.
Она произнесла имя своего старшего сына с особенным выражением, словно отдавала должное его памяти.
– Как это случилось? – спросил Ричер.
Женщина немного помолчала.
– Это было ужасно. Они охотилась за нами ночью в течение трех часов. Мы шли, мы бежали, а у них был грузовик с мощными фарами. В темноте мы разделились. Рауль остался с сестрой. Он ее защищал. Ей было тогда двенадцать лет. Он послал ее в одну сторону, а сам пошел на свет фар. Он знал, что девочкам приходилось хуже всех, если их ловили. Он пожертвовал собой, чтобы спасти сестру. А они даже не попытались его арестовать. Не задавали никаких вопросов. Просто застрелили нашего мальчика и уехали прочь. Потом они проехали мимо того места, где я пряталась. Они смеялись. Я слышала. Словно это была охота.
– Я сожалею, – повторил Ричер.
Женщина пожала плечами.
– Тогда это было обычным делом, – продолжала она. – Плохие времена, плохое место. Нам потом рассказали. Либо наш проводник не знал, либо ему было все равно. В том году в тех местах убили более двадцати человек. Для развлечения. Некоторые умирали страшной смертью, несчастные кричали так, что их крики далеко разносились в темноте. А девушек куда-то увозили, и их больше никогда не видели. Раулю еще повезло, что его просто застрелили.
