– Первым делом нам надо раздобыть тебе какую-нибудь настоящую одежду. Помаши камерам. – Шбаланке сам немедленно последовал своему совету. – Потом будем думать, как раздобыть для лагеря еды.
Шбаланке развернул его так, чтобы они оказались лицом друг к другу, и пожал ему руку.
– Постой так, чтобы они могли снять нас в профиль. Знаешь, я уже начинал беспокоиться о тебе.
Хун-Ахпу заглянул в глаза человеку, стоявшему напротив него. У незнакомца, который считался его братом, в глазах таилась тень Шибальбы, которая – он знал это – была и в его собственных глазах. Что и говорить, Шбаланке предстоит еще многое узнать о том, как правильно поклоняться богам, но нет никаких сомнений в том, что он избран, как и Хун-Ахпу, говорить от их имени.
– Идем в дом. Акабаль сделает заявление, что мы выступим с речами позже.
Последние слова Шбаланке произнес на языке майя-лакандонов. Вполне возможно, что этот кецаль
[38]
с Нагорья окажется ценным соратником. Вспомнив о Марии и Боле, он краешком глаза заметил, как они растворились в толпе. Брат, похоже, прочитал его мысль.
– Настоящая красавица и очень предана тебе, верно? Она позаботится о твоем телохранителе и займет прессу, пока мы не отдохнем. Нам нужно обсудить планы. У Акабаля есть масса замечательных идей, как помочь нашему народу.
Следующие несколько дней братья вели уединенные беседы, заканчивавшиеся далеко затемно. Наутро третьего дня Эстебан Акабаль вышел к журналистам и объявил, что заявление будет зачитано в полдень у строения, в котором держали пленных.
Когда солнце повисло в зените, Шбаланке, Хун-Ахпу и Акабаль вышли из хижины Шбаланке и зашагали к импровизированной тюрьме. Окруженный толпой последователей и журналистов, Хун-Ахпу напрягся, услышав в воздухе шум армейской авиации. От стрекота вертолетов ему всегда становилось не по себе. На площади они некоторое время ждали, когда настроят звуковую аппаратуру. На нескольких техниках были футболки с изображением Героев Близнецов. Акабаль объяснил, что первую часть заявления прочитает Хун-Ахпу, а вторую – Шбаланке. Братья будут говорить на языке майя, а он – переводить их речь на испанский и английский. Хун-Ахпу нервно стиснул свой листок. Акабаль пришел в ужас, узнав, что он не умеет читать, поэтому ему пришлось вызубрить речь, которую написал бывший учитель. Хосе тоже заставлял его затверживать ритуалы и заговоры, так что ему было не привыкать.
– С самых первых своих шагов по нашей земле вы убивали наших детей. Вы пытались уничтожить наши верования. Вы украли нашу землю и наши священные предметы. Вы поработили нас. Вы не позволили нам протестовать, когда разрушали наши дома. Если мы подавали голос, вы угоняли нас, мучили нас и убивали нас за то, что мы вели себя как настоящие люди, а не как послушные дети, каких вы хотели из нас сделать.
Цикл завершился. Мы, хач виник, истинные люди, снова будем вольны жить так, как хотим. От ледяных просторов далекого севера до огненных земель юга мы станем свидетелями наступления нового мира, в котором весь наш народ будет свободным.
Боги смотрят на нас, и они хотят, чтобы им поклонялись как подобает, как встарь. За это они дадут нам силу, которая нам нужна, чтобы одолеть тех, кто попытается снова поработить нас. Мой брат и я – провозвестники наступления этого нового мира.
Хун-Ахпу отступил на шаг назад и услышал свое имя, которое скандировали тысячи майя Каминальгую. Он с гордостью обвел взглядом развалины древнего города, впитывая силу, которую давало ему людское поклонение. Мария подала пример собравшимся последователям. Она воздела руки, восхваляя его, и сотни людей вокруг сделали то же самое. Когда, казалось, все подняли руки, взывая к его помощи, Хун-Ахпу тоже повторил этот жест и уставился на небо. Шум нарастал, наконец он опустил руки и взглянул на огромную толпу. Воцарилась тишина.
Вперед выступил Шбаланке.
– Мы – не ладино. Нам не нужна ни война, ни новые смерти. Мы хотим лишь того, что наше по праву: землю, страну, которая принадлежит нам. Эта земля станет родиной любого американского индейца, не важно, в какой части обеих Америк он появился на свет. Мы намерены встретиться с делегацией ВОЗ, когда она посетит Гватемалу. Мы будем просить их о помощи и поддержке в основании родины хач виник. Те из нас, кто отмечен богами, особенно нуждаются в безотлагательной помощи. Мы больше не просим. Мы приказываем вам. Дайте нам свободу!
Шбаланке вскинул кулак и принялся снова и снова скандировать последнюю фразу на языке лакандонов, пока все до единого индейцы лагеря не подхватили ее. Хун-Ахпу присоединился к мощному хору голосов и снова ощутил, как всколыхнулась внутри его сила. Глядя на Шбаланке, он знал, что его брат испытывает то же самое. Все правильно. Боги на их стороне.
Когда Акабаль и вслед за ним Герои-Близнецы направились обратно к хижине, где им предстояло ждать вестей от делегации ВОЗ, их последователи расступились без единого звука, давая им дорогу, но сомкнулись, прежде чем журналисты успели кинуться за ними.
– Да, в недостатке политической смекалки их обвинить нельзя.
Сенатор Грег Хартманн, поднявшись из кресла, выключил гостиничный телевизор.
– Немного наглости никогда не повредит, Грег. – Хирам Уорчестер подпер голову рукой и взглянул на Хартманна. – Как думаете, каким должен быть наш ответ?
– Ответ! Какой ответ мы вообще можем дать? – В разговор вступила сенатор Лайонс. – Мы здесь для того, чтобы помочь жертвам вируса дикой карты. Я не вижу совершенно никакой связи. Эти… революционеры, или кто они там такие, просто пытаются воспользоваться нами. Мы должны игнорировать их, так как не можем позволить себе оказаться замешанными в какую-то мелкую националистическую распрю!
Лайонс скрестила руки на груди и подошла к окну. Тихая горничная-индианка появилась в номере, чтобы забрать остатки их обеда. Низко опустив голову, она искоса взглянула на каждого из них, прежде чем бесшумно вынести тяжелый поднос. Хартманн покачал головой.
– Я понимаю вашу точку зрения, но вы видели этих людей? Многие из тех, кто следует за этими Героями-Близнецами, джокеры. Разве мы не в ответе за них? – Сенатор опустился обратно в кресло и поерзал, пытаясь найти удобное для спины положение. – Кроме того, мы не можем позволить себе игнорировать их. Если мы сделаем вид, будто этих людей с их бедами не существует, тем самым мы бросим тень на нашу собственную миссию. Они живут в совершенно ином мире, чем тот, который вы привыкли видеть, даже в резервациях. Индейцы страдают начиная с нашествия конкистадоров. Для них вирус дикой карты – всего лишь еще один крест, который надо нести.
– Скажите, сенатор, вы думаете, эти ребята действительно тузы, как утверждают репортеры? – Гарлемский Молот с другого конца комнаты обратился к сенатору от штата Вайоминг. – Должен сказать, я в некотором роде сочувствую тому, что они пытаются делать. Рабство, как бы его здесь ни называли, это неправильно.
