Сара попросила таксиста отвезти ее в Санта-Тересу, старинный квартал Рио. Его избрали своим местом обитания джокеры – как они сосредоточились в нью-йоркском Джокертауне, – общая беда сплотила их под сенью Корковадо. Санта-Тереса тоже была в списке неблагополучных районов, не рекомендованных к посещению туристами.
На подъезде к Эстрада де Редентор она похлопала водителя по плечу.
– Остановитесь здесь.
Водитель, что-то протараторив по-португальски, покачал головой, но затормозил.
Этот таксист ничем не отличался от прочих своих собратьев. Кстати, она забыла проследить, чтобы парень заново включил счетчик, когда «Фольксваген» отъезжал от гостиницы.
– Quanto custa?
Это было одно из немногих известных ей выражений – «Сколько?». Таксист разразился громкой тирадой, смысл которой, насколько она поняла, заключался в том, что проезд стоит тысячу крусадо – сорок долларов. Сара, которая уже порядком устала от постоянных попыток надувательства, возразила по-английски. В конце концов она швырнула в него сотенной купюрой, которую он явно не заслужил.
«Жук» рванул с места так, что взвизгнули шины.
– Feliz Natal! – с сарказмом крикнул таксист на прощанье. «Счастливого рождества».
Сара показала ему средний палец, вот только от этого не слишком полегчало. Она принялась озираться в поисках клиники.
После обеда пошел дождь – его принес обычный для этого сезона шквалистый ветер – и несколько часов усердно мочил город, а потом вновь как ни в чем не бывало засияло солнце. Но даже дождь не справился с запахом, причиной которого была допотопная канализация.
Как было принято здесь, она шла прямо по центру узкой улицы, отклоняясь влево или вправо, только когда слышала шум машины. Впрочем, ни разу мимо нее не проехал ни один из полицейских патрулей, столь характерных для центральных улиц. Этот квартал в основном населяли джокеры или просто бедняки, которым не по карману было жить где-нибудь в другом месте. Неподалеку проползло существо, больше всего напоминавшее огромного слизня; двухголовая проститутка в ожидании клиентов устало прислонилась к стене дома… Иррациональный страх был частым спутником Сары и в Джокертауне, но ни разу еще он не был столь острым. Там она хотя бы понимала, что говорят голоса вокруг нее, знала, что всего в двух или трех кварталах – относительная безопасность Манхэттена, могла позвонить кому-нибудь из телефонной будки на ближайшем углу. Здесь ничего этого не было. Она весьма смутно представляла себе, где находится. Если с ней что-нибудь случится, ее хватятся только через несколько часов.
Откровенным облегчением было увидеть впереди клинику, и Сара почти вбежала в ее открытые двери.
Ничего здесь не изменилось со вчерашнего дня, когда сюда привозили прессу. Толкучка, хаос, безумие. В коридорах – смесь запахов антисептиков, болезни и скученности. Полы были грязные, оборудование допотопное, вместо удобных кроватей – железные койки с облупившейся краской, поставленные почти впритык друг к другу.
Тахион все еще был здесь и, судя по его виду, никуда не уходил.
– Boatarde, мисс Моргенштерн, – приветствовал он ее.
Закатав до острых локтей рукава халата, он брал кровь у лежащей в коме маленькой девочки с чешуйчатой, как у ящерицы, кожей.
– Пришли поработать или поглазеть?
– Я подумала, что здесь танцуют самбу.
Ответом ей была слабая усталая улыбка.
– Ваша помощь не помешает.
Сара помахала Тахиону и начала пробираться между рядами коек. Добравшись почти до конца палаты, она замерла от удивления и нахмурилась. А потом – у нее перехватило дыхание.
Над одной из коек склонялся Грег Хартманн. Одетый в голубую больничную униформу, он осторожно промывал рану на предплечье джокера, утыканного торчащими колючками, как у дикобраза. Несмотря на ужасный запах – от пациента ощутимо несло псиной – и его не самую благообразную внешность, Сара прочитала на лице сенатора одно лишь сочувствие.
Заметив Сару, Хартманн улыбнулся.
– Мисс Моргенштерн. Рад вас видеть.
– Сенатор.
Он покачал головой.
– Не нужно этих глупых формальностей. Просто Грег. Пожалуйста.
Она различила усталость в морщинках вокруг его глаз, в его севшем голосе; он явно находился здесь довольно давно. После Мексики Сара старательно избегала его общества. Но – украдкой наблюдала за ним, ругая себя за ту смутную симпатию, которую к нему испытывала. Ее интересовало, как он общается с людьми, как откликается на их беды, потому что разум твердил ей о возможной ошибке относительно этого человека.
Он смотрел на нее терпеливым и добрым взглядом. Она машинально поправила прическу и кивнула.
– Хорошо, Грег. А вы тогда зовите меня Сарой. Тахион прислал меня сюда.
– Отлично. Это Марну. Ему сегодня досталось от чьего-то слишком острого ножа.
Грег указал на джокера, который смотрел на нее немигающим, по-звериному напряженным взглядом. Зрачки у него были красноватые, губы обнажали зубы в оскале. Джокер ничего не сказал – то ли не мог, то ли не хотел.
– Наверное, нужно найти себе занятие.
Сара огляделась по сторонам, желая отыскать какой-нибудь предлог, чтобы уйти.
– Мне здесь не помешает пара лишних рук.
«Нет, – хотелось ей сказать. – Я не хочу узнавать тебя. Не хочу признаваться, что была неправа». Сара запоздало покачала головой.
– Э э… ладно. Хорошо. Что мне делать?
Они молча работали бок о бок. Грег намазал длинную рану мазью с антибиотиком, приложил к ней марлю. Сара, придерживая колючие шипы, заметила, что его прикосновение было ласковым, хотя и неуклюжим.
Сенатор наложил повязку и отступил назад.
– Ну вот и все, Мариу.
Хартманн осторожно похлопал джокера по плечу. Колючая голова еле заметно кивнула, и Марну без единого слова пошлепал прочь.
Сара увидела, что Грег смотрит на нее; его лицо покрывала испарина: в клинике было жарко.
– Спасибо.
– Не за что. – Почувствовав себя неуютно, она отступила на шаг. – Вы отлично справились с Мариу.
Мужчина рассмеялся. Он показал ей ладони, и Сара увидела, что они все расцарапаны.
– Пока вы не появились, мне пришлось туго. Но вдвоем из нас с вами вышла неплохая команда. Тахион хотел, чтобы я разгрузил медикаменты; вы ведь не откажетесь мне помочь?
Они какое-то время работали молча, расставляя привезенные коробки и бутылочки по полкам.
– Меньше всего ожидала вас здесь увидеть, – не удержалась Сара, когда они вдвоем втаскивали очередной ящик в кладовую.
– Ведь здесь нет видеокамеры, которая могла бы запечатлеть мои благие деяния, вы хотите сказать? – улыбнулся он. – Эллен отправилась по магазинам с Соколицей. У Джона с Эми накопилась такая груда бумаг, что они хотели запрячь и меня тоже. – Грег развел руками. – Я решил, что принесу гораздо больше пользы здесь. И потом, рвение Тахиона у кого угодно вызовет комплекс вины. Я оставил охране записку, что иду в город. Билли Рэя, наверное, хватил инфаркт. Обещаете, что никому про меня не скажете?
