– Сенатор ранен!
Билли Рэй отстранил Сару и присел рядом с Хартманном. Он осторожно снял окровавленный пиджак и осмотрел рану. Грег ощутил облегчение, которое охватило начальника службы безопасности.
– До свадьбы заживет. Это просто длинная царапина, вот и все. Ну-ка, давайте мне руку…
– Я справлюсь сам, – проскрежетал он сквозь стиснутые зубы, пытаясь подняться на ноги. Сара подхватила его под здоровую руку, потянула наверх. Он хватал ртом воздух – повсюду вокруг царило насилие, но Кукольник был слишком ошеломлен, чтобы насыщаться. Он заставил себя думать, забыть о пульсирующей боли. – Билли, продолжай. Займись всеми остальными.
Соколица ускользнула наружу; Хирам сделал Тахиона почти невесомым и вел его к выходу; доктор с удивленным видом тряс головой. Никто не пытался воспрепятствовать им.
Они кое-как уселись на свои места в вертолете, и Сара осторожно обняла Грега.
– Я рада, что тебе ничто не грозит, – прошептала она.
Винт вертолета взболтал ночной воздух.
У Хартманна было такое чувство, будто он сжимает руку деревянной куклы. Это ничего не значило. Ровным счетом ничего.
Из дневника Ксавье Десмонда
7 февраля, Кабул, Афганистан
Сегодня с утра меня мучают сильные боли. Почти все наши отправились на экскурсию по разным историческим достопримечательностям, а я предпочел снова остаться в гостинице.
Наше турне… что я могу сказать? Про Сирию писали газеты по всему миру. Контингент наших журналистов возрос вдвое – всем не терпелось узнать подробности произошедшего изнутри. В кои-то веки я не страдаю оттого, что не видел этого своими глазами. Соколица рассказала мне, каково им пришлось.
Сирия сказалась на всех нас, и на мне тоже. Боль, которая терзает меня, не только от рака. Временами я чувствую себя бесконечно усталым, оглядываюсь на прожитые годы и думаю – принес я хоть какую-нибудь пользу или моя жизнь была напрасной? Я пытался говорить от имени моих собратьев, взывать к разуму, порядочности и обыкновенной человечности, которая объединяет всех нас, и всегда был убежден, что спокойная уверенность в своих силах, упорство и отказ от насилия в долгосрочной перспективе принесут нам больше пользы. Сирия заставила меня усомниться… Как можно взывать к разуму человека вроде Нура аль-Аллы, пытаться достичь с ним какого-то компромисса, договориться? Как можно уповать на его человечность, когда он вообще не считает тебя человеком? Если бог есть, надеюсь, он простит меня, но я очень жалею, что Hyp остался в живых.
Хирам покинул нашу группу, хотя и на время. Он обещает вновь присоединиться к нам в Индии, но сейчас он дома, в Нью-Йорке – улетел из Дамаска в Рим, а там пересел на «Конкорд». Нам он сказал, что в «Козырных тузах» возникла непредвиденная ситуация, которая потребовала его личного присутствия, но я подозреваю, что Сирия потрясла его сильнее, чем ему хочется признать. По нашему самолету прошел слух, будто в пустыне Хирам вышел из себя и ударил генерала Сайида с куда большей силой, чем это было необходимо, чтобы остановить его. Билли Рэй, разумеется, считает, что Хирам ничего такого не сделал.
– Будь я на его месте, от мерзавца бы и мокрого места не осталось, – сказал он мне.
Сам Уорчестер категорически отказался разговаривать на эту тему и заявил, будто решил сделать короткую передышку потому, что ему «до смерти надоели голубцы из виноградных листьев», но, несмотря на шутливый тон, на его широком лысом лбу выступили бисеринки пота, а пухлые руки дрожали. Надеюсь, короткая передышка поможет ему прийти в себя; за время нашего совместного путешествия я по-настоящему зауважал этого парня.
Однако если, как говорят, нет худа без добра, то, пожалуй, это безобразное происшествие имело одно положительное последствие: Грег Хартманн, побывав на волосок от гибели, похоже, чрезвычайно воспрянул духом. Последние десять лет его постоянно преследовал призрак Великого джокертаунского восстания 1976 года, когда он прилюдно «потерял голову». Мне его реакция показалась совершенно нормальной – ведь он только что стал свидетелем того, как обезумевшая толпа растерзала на куски женщину. Но кандидатам в президенты непозволительно плакать, горевать или впадать в ярость, как простым смертным, что доказал в семьдесят втором Маски
[50]
и подтвердил в семьдесят шестом Хартманн.
Возможно, после Сирии этот трагический инцидент наконец-то отступит в тень. Все, кто там был, в один голос утверждают, что Хартманн проявил себя образцом твердости, хладнокровия и отваги, не дрогнул перед лицом варварских угроз Нура. А американские газеты опубликовали снимок, сделанный корреспондентом «Ассошиэйтед пресс»: за заднем плане Хирам помогает Тахиону забраться в вертолет, а на переднем ждет своей очереди сенатор Хартманн – запорошенное пылью лицо сурово и непреклонно, рукав белой рубахи промок от крови.
Грег все еще утверждает, что не станет участвовать в президентских выборах в 1988 году, и, судя по опросам общественного мнения, подавляющие шансы стать кандидатом от демократов имеет Гэри Харт, но Сирия и этот снимок, несомненно, пойдут на пользу его известности и репутации. Я отчаянно надеюсь, что он передумает. Ничего не имею против Гэри Харта, но Хартманн – нечто особенное, и, наверное, для тех из нас, кого затронула дикая карта, он – последняя надежда.
Если сенатор провалится, все мои надежды умрут, и что тогда нам останется, если не обратиться за помощью к Черному Псу?
Наверное, надо написать что-нибудь об Афганистане, но здесь нет почти ничего достойного упоминания. У меня совсем не осталось сил, чтобы осмотреть те немногочисленные достопримечательности, которые имеются в Кабуле. Здесь на каждом шагу попадаются русские, но ведут они себя исключительно корректно и учтиво. На время нашей короткой остановки объявлен мораторий на военные действия. Нам предъявили двух афганских джокеров, которые клялись и божились (через советских переводчиков), что у всех джокеров здесь райская жизнь. Почему-то их слова совсем меня не убедили. Если я правильно понял, это единственные два джокера на весь Афганистан.
Мы прилетели в Кабул прямиком из Багдада. Об Иране не могло быть и речи. Взгляд аятоллы на дикую карту во многом сходен со взглядом Нура, а он правит своей страной единолично и безраздельно, так что даже ООН не смогла добиться для нас разрешения на посадку. Аятолла хотя бы не делает никакого различия между тузами и джокерами – все мы для него «дьявольское порождение Сатаны». По всей видимости, он не забыл злополучную попытку Джимми Картера освободить заложников, когда с полдюжины тузов были посланы на секретное задание, обернувшееся полным провалом. Говорят, что Карнифекс был в числе участников этой операции, но Билли Рэй с жаром все отрицает.
– Будь я там, мы выручили бы наших людей и показали бы этому старикашке, где раки зимуют, – говорит он.
