Тысяча мыслей разом закрутились в голове у Корделии.
– Но как же моя работа здесь? И я не могу просто так бросить подготовку к представлению. К тому же я хотела на этих выходных съездить в Нью-Джерси, проведать Бадди Холли
[56]
.
– Он может подождать до твоего возвращения. И представление тоже, – твердо сказала Реттиг. – Благотворительность – это замечательно, но ни Джокерская лига, ни манхэттенский фонд борьбы со СПИДом не платят тебе жалованье. Это делает «Глобал Фан».
– Но… Но что это за дело? – У нее было такое ощущение, словно она слушает передачу тетушки Алисы на детском радио. – Из-за чего весь сыр-бор?
Алкала заговорила медленно, подбирая слова.
– Ты видела, как наша PR-служба рекламирует план «Глобал Фан» по всемирной трансляции развлекательных программ через спутник.
Корделия кивнула.
– Я думала, до этого еще годы и годы.
– Так оно и было. Единственное, что сдерживало выполнение плана, – отсутствие инвестиций.
– Деньги у нас появились, – сообщила Реттиг. – Мы заручились помощью инвесторов. Теперь нам нужно спутниковое время и наземные станции, которые принимали бы наши программы на земле.
– К несчастью, – вступила Алкала, – объявился конкурент, который тоже претендует на коммерческие мощности телекоммуникационного комплекса в Мэди-Гэп. Его зовут Лео Барнетт.
– Телевизионный проповедник?
– Тузоненавистнический, нетерпимый, психованный, шовинистический сукин сын! – с неожиданной горячностью выпалила Реттиг. – Тот еще проповедник. Огнедышащий дракон, как многие его называют.
– И вы посылаете в Мэди-Гэп меня?
«Невероятно, – мелькнула у нее в голове мысль. – Слишком здорово, чтобы быть правдой».
– Спасибо! Спасибо вам огромное! Я буду стараться изо всех сил!
Реттиг и Алкала переглянулись.
– Не спеши, – сказала вице-президент. – Ты едешь туда для того, чтобы быть на подхвате, а не вести переговоры.
«Да уж, это было слишком здорово для правды. Вот дерьмо!»
– Познакомься, это мистер Карлуччи.
– Марти, – послышался гнусавый голос за спиной у Корделии.
– Мистер Карлуччи, – с нажимом повторила Алкала.
Корделия обернулась и снова, на этот раз более внимательно, взглянула на мужчину, которого поначалу приняла за какого-нибудь помощника. Среднего роста, довольно плотный, черные волосы подстрижены по последней моде. Карлуччи улыбнулся. Вид у него был самый что ни на есть разбойничий. Дружелюбный, но разбойничий. Теперь, когда она пригляделась к нему повнимательней, то поняла, что пиджак сидит как влитой и явно сшит у дорогого портного.
Карлуччи протянул руку.
– Марти, – повторил он. – Если мы день и ночь будем находиться в одном самолете, можно обойтись и без формальностей, не правда ли?
Корделия физически ощущала неодобрение обеих женщин. Но руку Карлуччи пожала. Спортом она не занималась, однако рукопожатие у нее было крепкое, и девушка это знала. Совершенно ясно было, что этот мужчина мог бы сжать ее пальцы куда сильнее, чем он это сделал. За его улыбкой угадывалось что-то дикое, первобытное. С таким лучше не шутить.
– Мистер Карлуччи, – продолжала Алкала, – представляет группу крупных инвесторов, которые вступили с нами в партнерство, чтобы приобрести контрольную долю акций глобального развлекательного спутникового телевещания. Они предоставляют нам часть капитала, при помощи которого мы рассчитываем создать первичную спутниковую сеть.
– Прорву деньжищ, – заметил Карлуччи. – Но все мы намерены окупить их и заработать еще раз в десять больше приблизительно за пять лет. С нашими ресурсами и вашим умением, – он ухмыльнулся, – находить таланты, полагаю, мы просто не можем потерпеть поражение. Все верят в успех.
– Однако мы хотим добиться насыщения австралийского рынка, и наземная станция там уже имеется. Все, что нам нужно, это подписанное письмо с обязательством продать ее нам.
– Я умею быть чертовски убедительным.
Мужчина снова ухмыльнулся. На ум Корделии пришла барракуда, показывающая зубы. Или, пожалуй, волк. Нечто хищное. И определенно убедительное.
– Отправляйся-ка собирать вещи, дорогая, – вступила в разговор Полли. – Было бы неплохо, если бы ты уложила их в одну сумку. Рассчитывай на неделю. Нужно что-нибудь на выход и еще что-нибудь удобное, в чем можно ходить на природе. Все остальное, если понадобится, сможешь купить там. Алис-Спрингс, конечно, глухомань, но цивилизация добралась и туда.
– Это вам не Бруклин, – заметил Карлуччи.
– Не Бруклин, – подтвердила Алкала. – Совсем не Бруклин.
– Ты должна быть в аэропорту Томлина к четырем, – предупредила Реттиг.
Корделия перевела взгляд с Карлуччи на Реттиг, потом на Алкалу.
– Я уже говорила, но все равно… спасибо. Я буду стараться.
– Я знаю, моя дорогая, – кивнула Алкала, и ее темные глаза внезапно устало потухли.
– Очень надеюсь, – присоединилась к ней Реттиг.
Корделия поняла, что ее отпускают. Она развернулась и двинулась к выходу.
– Встретимся в самолете! – крикнул ей вслед Карлуччи. – Мы летим первым классом. Надеюсь, ты не возражаешь против салона для курящих.
Она на миг заколебалась, потом твердо ответила:
– Возражаю.
Впервые за все время Карлуччи нахмурился. Полли Реттиг ухмыльнулась. Даже Лус Алкала скривила губы в улыбке.
Корделия делила с еще одной девушкой квартирку на холме в Мэйден-Лейн, неподалеку от Вулворт-билдинг и Мавзолея Джетбоя. Вероники не было дома, так что Корделия оставила ей коротенькую записку. На то, чтобы собрать все, что могло понадобиться ей в поездке, у нее ушло примерно десять минут. Затем она позвонила дяде Джеку и спросила, не может ли он встретиться с ней. Он мог. У него как раз был выходной.
Джек Робичо ждал ее в ресторане. Ничего удивительного. Он как никто другой знал лабиринт туннелей метро под Манхэттеном.
Всякий раз, когда Корделия видела дядю, у нее возникало такое чувство, как будто она смотрится в зеркало. Да, он мужчина, на двадцать пять лет старше и на шестьдесят фунтов тяжелее. Но темные волосы и глаза у них совершенно одинаковые. И скулы тоже. Несомненное фамильное сходство. Кроме того, их роднило еще и нечто неощутимое. Оба с ужасом вспоминали свое детство в Луизиане, оба в юности покинули край каджунов
[57]
и сбежали в Нью-Йорк.
– Привет, Корди.
