В Гонконге тоже имеется свой джокертаун – такой же неутомимо деловитый, как и весь город. Насколько я понимаю, континентальный Китай вышвыривает большую часть своих джокеров сюда, в бывшую британскую колонию. Делегация ведущих коммерсантов джокеров даже пригласила нас с Кристалис пообедать завтра с ними и обсудить «возможные торговые связи между джокерами Нью-Йорка и Гонконга». Я уже весь в предвкушении.
Откровенно говоря, приятно будет на несколько часов сбежать от коллег. Атмосфера в нашем сообществе накалена до предела главным образом благодаря Томасу Даунсу и его чрезмерно развитой журналистской хватке.
Почта догнала нас в Кистчерче, когда мы уже были совсем готовы вылететь в Гонконг, и в тюке оказалось несколько сигнальных экземпляров свежего номера «Тузов». Едва мы поднялись в воздух, как Проныра по своему обыкновению принялся ходить по рядам и раздавать журналы. Боюсь, он с его низкопробным чтивом побил новый рекорд подлости.
Гвоздь номера – сенсационный материал о беременности Соколицы. Меня позабавило, что в журнале, похоже, сочли новость о скором пополнении «Соколиного гнезда» важнейшим результатом нашей поездки, поскольку под статью отвели вдвое больше места, чем под все предыдущие творения Проныры, включая и описание чудовищного сирийского происшествия. Хотя, возможно, это было сделано лишь для того, чтобы оправдать четырехстраничную глянцевую вклейку с материалами о прошлом и настоящем Соколицы и ее фотографиями как в разнообразных костюмах, так и в различной степени обнаженности.
Слушок о ее беременности прошел еще в Индии и официально подтвердился, когда мы были в Таиланде, так что вряд ли стоит винить Проныру за то, что он выставил эту историю на всеобщее обозрение. «Тузы» именно такого рода материалами и пробавляются. К несчастью для собственного здоровья и атмосферы в нашем коллективе, Проныра не учел того, что, по мнению Соколицы, ее «интересное положение» касается ее одной. Проныра влез слишком далеко.
Крупные буквы на обложке вопрошают: «Кто отец ребенка Соколицы?» Далее на целый разворот следует статья, иллюстрированная картинкой, которая, по замыслу художника, должна изображать Соколицу с младенцем на руках – вот только ребенок представляет собой черный силуэт с вопросительным знаком вместо лица. «Счастливый отец – туз, – утверждает Тахион», – гласит подзаголовок, переходящий в куда более крупный оранжевый баннер, который сообщает: «Друзья умоляют ее сделать аборт и избавиться от чудовища – маленького джокера». Поговаривают, будто Проныра накачал Тахиона бренди, когда они вдвоем исследовали пикантную сторону ночной жизни Сингапура, и умудрился выудить у такисианина кое-какие неосторожные признания. Имя отца ребенка Даунс так и не узнал, но Тахион, изрядно набравшись, во всех подробностях изложил ему те причины, по которым, как он считает, Соколице необходимо прервать эту беременность, и главной из них является девятипроцентная вероятность появления на свет джокера.
Должен признаться, прочитав статью, я пришел в ярость и еще раз порадовался, что Тахион больше не мой личный врач. В такие минуты я не понимаю, как он может строить из себя моего друга – да и друга любого джокера. Его высказывания недвусмысленно доказывают, что он считает аборт единственным приемлемым выходом для любой женщины в положении Соколицы. Такисиане питают отвращение к уродству и традиционно «отбраковывают» (замечательное слово) тех своих детей, которые появляются на свет с отклонениями (каковых, кстати сказать, не так уж и много, поскольку свою планету они пока не осчастливили вирусом, которым столь великодушно решили поделиться с Землей). Можете считать меня чересчур обидчивым, но из слов Тахиона с очевидностью следует вывод, что лучше умереть, чем быть джокером, а этому ребенку лучше никогда не появляться на свет, чем появиться на свет уродом.
Когда я отложил журнал, внутри у меня все так клокотало, что я понял: я сейчас не смогу спокойно разговаривать с Тахионом, поэтому поднялся и отправился в отсек прессы – высказать Даунсу все, что я о нем думаю. Как минимум – убедительно доказать ему, что слово «чудовище» перед словосочетанием «маленький джокер» вполне можно было бы и опустить, хотя редакторы «Тузов» явно считали, что без него тут не обойтись.
Однако Проныра увидел меня и перехватил на полпути. Видимо, общение со мной все же прибавило ему соображения, по крайней мере настолько, чтобы понять, до какой степени я буду расстроен, потому что он с места в карьер принялся оправдываться.
– Эй, я только написал статью, – начал он. – Все заголовки делали в Нью-Йорке, и рисунок тоже, я их даже не видел. Послушайте, Дес, в следующий раз я скажу им, чтобы…
Что именно он собирался мне пообещать, я так и не узнал, потому что как раз в эту секунду Джош Маккой подошел к нему сзади и похлопал по плечу свернутым в трубку номером «Тузов». Когда Даунс обернулся, Маккой обрушил на него град ударов. Первый же из них переломал Даунсу нос с тошнотворным хрустом, от которого меня замутило. Затем Маккой разбил Проныре губы и лишил его нескольких зубов. Я обхватил Джоша руками и хоботом обвил его шею, чтобы попытаться удержать его, но он силен как черт и совершенно не соображал от ярости, поэтому отмахнулся от меня, как от надоедливой мухи. К счастью, вовремя подоспел Билли Рэй и разнял этих двоих до того, как Маккой успел натворить серьезных дел.
Остаток полета Проныра просидел в хвосте самолета, под завязку накачанный болеутоляющим. Он умудрился оскорбить еще и Билли Рэя, заляпав его белоснежный костюм кровью. Билли просто помешан (и это еще слабо сказано!) на своей внешности, а ведь «эти чертовы пятна», как он жаловался всем и каждому, «теперь ничем не выведешь».
Пока Маккой дубасил Проныру, Соколица набросилась на доктора. Их стычка носила менее, гм, физический характер, чем та, свидетелем которой стал я, но в драматизме ничуть ей не уступала, как сказал мне Говард. Тахион безостановочно извинялся, но никакие извинения, казалось, не могли погасить ярость крылатой красавицы. Такисианину еще повезло, что ее титановые когти были надежно упакованы в багаже.
Оставшееся до конца перелета время доктор провел в салоне первого класса в компании бутылки «Реми Мартен», и вид у него был несчастный, как у щенка, напрудившего на персидский ковер. Будь я более жестоким, я мог бы подняться туда и высказать ему еще и свои претензии, но у меня просто не хватило духу. Любопытно, но в докторе Тахионе есть что-то такое, что мешает долго на него сердиться, сколь бы бестактно и возмутительно он себя ни вел.
Наплевать! Я с нетерпением жду нового этапа нашей поездки. Из Гонконга мы летим на материк, где посетим Кантон, Шанхай, Пекин и прочие столь же экзотические места. Я собираюсь пройтись по Великой Китайской стене и увидеть Запретный город. Во время Второй мировой я решил пойти в моряки, надеясь посмотреть мир, но всю войну просидел в штабе в Байонне, Нью-Джерси, занимаясь писаниной. Мы с Мэри хотели наверстать упущенное чуть позже, когда дочка подрастет, а наше финансовое положение станет более устойчивым.
Да, мы строили свои планы, а такисиане тем временем строили свои.
Долгие годы Китай был для меня воплощением всего того, что я не сделал, олицетворением тех мест, где я хотел побывать, но так и не побывал, – моей личной «Историей Джолсона». И вот он наконец замаячил у меня на горизонте. Как тут не поверить, что смерть и в самом деле близка?
