– Бывает. – Рыбаков индифферентно пожал плечами.
– Ага! – насупился Горыныч. – Ты не знаешь, как! Племяш с работы приходит, видит – дверь, блин, сломана... Думал, хату обнесли.
– Ту самую, где раньше Носорог жил? – уточнил Садист.
– Ну... В квартире – голоса, – Горыныч полез в карман за сигаретами. – Заходит, а там, блин, следаки с охотниками
[62]
, полный разгром, шмотки из шкафов на полу валяются. Глаза у баллонов
[63]
хитрые-хитрые! Тут вас, говорят, ограбили... Племяш носороговский сначала не въехал, хипиш
[64]
поднял, как, кричит, обнесли? Вы ж, типа, тут... Ему и объяснили, блин, что приехали обыск делать, а дверь, типа, уже выбита была. Посмотрите, говорят, что у вас пропало. Пацан – к секретеру, где бабки лежали. Так и есть – нет лавэ. Три тонны зелени было, штука чухонских
[65]
марок... В баре пяти флаконов конины не хватает, картины эти дурацкие, на полиэтилене, тоже пропали... Остальное не взяли.
– А что остальное-то? – спросил Рыбаков.
– Телек у него стоит, с экраном здоровенным... ну, этим...
– Плазменным, – подсказал Паниковский.
– Точно, блин, плазменным! – закивал Горыныч. – Видик хороший, в прихожей три куртки кожаных... Непонятка какая-то. Если б его, блин, скачошники
[66]
бомбанули, то телек с видиком точно б вынесли... А по наводке и подавно.
– Думаешь, сами менты деньги с коньяком помыли
[67]
? – Денис протянул Даниилу зажигалку.
– Нет базара!
– А картины эти на фиг взяли?
– Для отмазки, – просто объяснил Горыныч. – Типа, чтоб подозрений не было...
– Бредовая какая-то отмазка, – протянул Рыбаков.
– Так и менты – не Ньютоны, – вмешался Садист. – Им чо-то крупное надо было стырить, чтоб, блин, Носорогов племянник это в заяве упомянул. Если только бабки и коньяк, несолидно получается... Телевизор тащить стремно, соседи могут зацинковать
[68]
. А так эту мазню сложил, в карман запихал, и все. Полиэтилен тонкий, куда хошь влезет.
– Верно, – согласился Денис. – Но зачем они снова обыск делали? Что искали?
– Документы на носороговские фирмы, – изрек Паниковский. – Все шакалят, блин, имущество арестовать пытаются. И на квартиру глаз положили.
– Эта следачка, – Ди-Ди Севен ткнул пальцем в сторону микроавтобуса со взбешенным ротвейлером в салоне, – как раз, блин, по таким делам специализируется... Пацаны о ней давно говорили, что она половине старших дворников
[69]
хаты сделала. Без конфиската, естественно. Или обвиняемые на нее переоформляли... Животное
[70]
, блин.
На втором этаже распахнулась форточка, и на улицу высунулась голова Сулика Волосатого.
– Господа! – вежливо сказал адвокат. – Прошу на заседание!
* * *
Начальник линейного отдела милиции аэропорта Пулково подполковник Огурцов вышел на балюстраду, протянувшуюся над всем кассовым залом, и лег пивным брюхом на парапет, пытаясь определить источник визга, доносящегося откуда-то снизу.
Но солидная «вторая грудь», имевшая в обхвате больше сантиметров, чем рост подполковника, не позволила Марку Антоновичу даже краем глаза выглянуть вниз. Пузо мягко пружинило о бутовые плиты ограждения, и Огурцов был вынужден изменить тактику. Дабы живот не мешал, начальник линейного отдела завалился на бок, оперся локтем и практически лег на парапет.
Однако и этот акробатический трюк должного результата не принес. Подполковник все равно видел только треть зала. А шум раздавался от касс, расположенных аккурат под балюстрадой.
Огурцов сполз обратно, оправил форменную рубашку и ринулся к лестнице.
Спуск на два пролета вниз отнял у Марка Антоновича столько сил, что, когда он раздвинул животом толпу, собравшуюся вокруг места происшествия, вид у него был такой, будто подполковника только что вытолкнули из сауны, куда он забрался в полном обмундировании. Пот заливал Огурцову глаза, под мышками и вдоль хребта расплывались темные пятна. Начальник отдела тяжело дышал и обмахивал багровое лицо несвежим носовым платком.
У кассы номер семь лежал старший сержант Пиотровский, вцепившись обеими руками в чемодан какой-то гражданки. Гражданка колотила мычащего стража порядка зонтом и беспрерывно визжала.
– А ну, прекратить! – сипло гаркнул Огурцов. – Человек при исполнении! Это уголовное преступление – бить милиционера! По зоне соскучилась, шалава?!
– Что-о-о?! – крикнула гражданка и пошла в атаку на подполковника. – Ты как со мной разговариваешь?! Ты, козел!
Марк Антонович от изумления разинул рот. Оставленный в покое Пиотровский свернулся калачиком и захрапел.
– Ты что, не знаешь, кто я такая?! – женщину немного повело в сторону. – Я главный редактор «Невского пламени»! Я – Алла Мануйлова! Да я тебя в порошок сотру! – Зонт уткнулся подполковнику чуть ниже пупка. – Да я сейчас представителю Президента позвоню!
– Успокойтесь, гражданочка! – Огурцов взял на полтона ниже. – Сейчас разберемся...
– Какой разберемся?! Эта пьяная сволочь хотела украсть мои вещи!
– Кто сволочь?
– Этот. – Женщина убрала зонт от живота Марка Антоновича и указала на Пиотровского.
– Зачем?
– Что «зачем»?
– Зачем ему ваши вещи? – Огурцов напрягся.
В свете борьбы с терроризмом патрульные милиционеры получили приказ на проверку всех подозрительных посетителей аэропорта и на тщательный досмотр ручной клади. Марк Антонович подумал, что конфликт можно будет представить как рядовой инцидент, вызванный излишним рвением его подчиненного и непониманием со стороны гражданки Мануйловой всей серьезности милицейской работы по охране общественного порядка.
– Сами у него спросите! Если сможете понять, что он бубнит, – отрезала главный редактор «Невского пламени».
Подполковник с трудом наклонился и начал тормошить старшего сержанта. Лев Пиотровский рыгнул, обдав начальника отдела мощным выхлопом, в котором переплелись ароматы портвейна, пива и вяленой рыбы, перевернулся на другой бок и захрапел с удвоенной силой.
