— Хорошо, — произнес коммодор, обращаясь к офицерам. — Обсудите свои данные, и проведем заключительный разбор через тридцать минут.
Рикс смотрел, как Манкузо вышел из зала, над чем-то посмеиваясь с Чамберсом. Манкузо — умный и смелый подводник, но он был и остается командиром быстроходной атакующей подлодки и не должен занимать пост командира соединения атомных ракетоносцев хотя бы потому, что мыслит не так, как нужно. Вызвал себе на помощь товарища с Атлантического флота, еще одного командира атакующей подлодки — да, именно так все и произошло, но черт побери, Рикс был уверен, что поступил правильно.
Испытание не было реалистичным. Рикс не сомневался в этом. Разве Росселли не сказал им обоим, что «Мэн» беззвучен, как дыра в воде? Проклятье! Это был его первый шанс продемонстрировать коммодору, на что способен он, Рикс, и ему помешали произвести благоприятное впечатление с помощью искусственного и несправедливого испытания. К тому же его подчиненные тоже допускали ошибки — да, офицеры подводной лодки, которыми так гордился Росселли.
— Мистер Шоу, покажите расчеты слежения и маневров.
— Вот, сэр. — Младший лейтенант Шоу, выпускник школы подводного плавания в Гротоне, которую закончил меньше двух месяцев назад, стоял в углу, стискивая руками карту и свои записи. Рикс выхватил материалы из его рук и разложил перед собой на рабочем столике.
— Небрежная работа. Вы могли бы провести все это по крайней мере на минуту быстрее.
— Так точно, сэр, — ответил Шоу. Он не представлял себе, каким образом можно осуществить расчеты на минуту быстрее, но таково было мнение командира, а командир всегда прав.
— Это могло бы изменить ситуацию, — продолжил Рикс более спокойным, но все еще неприязненным тоном.
— Виноват, сэр. — Это было первой настоящей ошибкой младшего лейтенанта Шоу. Рикс выпрямился в полный рост, но ему все-таки пришлось смотреть в глаза Шоу снизу вверх. Это ничуть не улучшило его настроение.
— Мистер, я не желаю впредь слышать этого слова — «виноват». «Виноват» ставит корабль в опасное положение и мешает выполнить задание. Из-за таких вот «виноват» гибнут люди. Так пытаются оправдаться плохие офицеры — «виноват». Надеюсь, вы понимаете меня, мистер Шоу?
— Так точно, сэр.
— Хорошо. — Это слово прозвучало в устах Рикса как ругательство. — Чтобы это не повторялось.
Остаток получаса офицеры провели обсуждая результаты учения. Затем они вышли из зала и направились в другой, побольше, где еще раз переживут учение, узнав, что делала и видела «красная» команда. Капитан-лейтенант Клаггетт остановил командира.
— Шкипер, вы слишком суровы с Шоу.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Рикс удивленно и раздраженно.
— Он не допустил никаких ошибок. Даже я не смог бы провести маневры слежения быстрее, ну, может быть, сумел бы сэкономить тридцать секунд, не больше. Я посадил рядом с ним старшину, который занимался расчетами слежения и маневров в течение пяти лет. Старшина преподавал в школе подводного плавания. Я не сводил с них глаз. Они справились с заданием.
— Другими словами, вся вина падает на меня? — голос Рикса звучал обманчиво мягко.
— Да, сэр, — ответил помощник. Ответил честно, как его всегда учили отвечать.
— Вот как? — Рикс вышел в коридор, не произнося больше ни единого слова.
* * *
Заявить, что Петра Хасслер-Бок была несчастна, значило бы намеренно преуменьшить состояние ее духа, причем преуменьшить в поистине эпических размерах. В ее возрасте, который приближался к сорока годам, она скрывалась от полиции в течение более пятнадцати лет. Петра успешно ускользала от западногерманской полиции до тех пор, пока ситуация не обострилась до такой степени, что продолжать игру в кошки-мышки стало слишком опасно. Тогда она перебралась в Восточную зону — то, что раньше называлось «Восточной зоной» улыбнулся про себя следователь криминальной полиции. Удивительно, но ей понравилось там. Каждая фотография в толстом уголовном деле изображала привлекательную, улыбающуюся, полную жизни женщину с по-девичьи гладким лицом, окаймленным прелестными каштановыми прядями. То же самое лицо холодно следило за смертью трех человек, причем смерть одного наступила после нескольких дней пыток, напомнил себе следователь. Это убийство составляло часть важного политического заявления — оно было совершено во время голосования, позволить ли американцам разместить в Германии свои ракеты «Першинг-2» и крылатые ракеты. Фракция Красной армии надеялась с помощью террора убедить немецкий народ выступить против ракет. Это, разумеется, не увенчалось успехом, хотя превратило смерть жертвы во что-то вроде готического романа ужасов.
— Скажи мне, Петра, ты получала наслаждение, когда убивала Вильгельма Манштейна? — спросил следователь.
— Он был свиньей, — последовал вызывающий ответ. — Жирной, потной, развратной свиньей.
Да, они сумели захватить его именно благодаря этому, подумал следователь. Похищение организовала Петра — сначала она привлекла его внимание, затем вступила с ним в непродолжительную, но пылкую связь. Разумеется, Манштейн не был самым привлекательным представителем мужской части Германии, но и то, как видела Петра освобождение женщин, заметно отличалось от норм, принятых в западных странах, будучи куда грубее. Самыми жестокими членами банды Баадер-Майнхоф и Фракции Красной армии были женщины. Возможно, это было реакцией на отношение германских мужчин к равноправию женщин — они считали, что удел женщин — это Kinder-Küche-Kirche, кухня, церковь и дети, — как утверждали некоторые психологи, но женщина, сидящая перед ним, была образцом самого холодного, пугающе расчетливого убийцы. Первые части тела, посланные по почте семье Манштейна, были именно теми, что вызвали у нее наибольшее отвращение. В заявлении патологоанатома говорилось, что после этого Манштейн прожил еще десять дней, обеспечивая шумное кровавое развлечение для этой все еще молодой дамы.
— Ну что ж, ты как следует выполнила свою задачу, правда? Думаю, твоя страсть расстроила Гюнтера, верно? В конце концов до похищения ты провела с Манштейном — сколько? пять ночей? Ты получила наслаждение и от этих ночей, mein Schatz?
[5]
— Следователь увидел, что оскорбление попало в цель. Петра была когда-то привлекательна, но это осталось в прошлом. Ее кожа стала желтой и безжизненной, под глазами виднелись синие круги, она похудела не меньше чем на восемь килограммов. На ее лице появилось вызывающее выражение, которое сейчас исчезло. — Думаю, получила, сдаваясь под его ласками, позволяя ему добиться своего. Твое наслаждение было достаточно очевидным, потому что он приходил к тебе снова и снова. Ты ведь не просто заманивала его? Невозможно настолько естественно притворяться. Герр Манштейн был проницательным бабником. У него накопилось столько опыта, что он навещал только самых искусных проституток. Скажи мне, Петра, где ты приобрела такой опыт, такое мастерство? Оттачивала его с Гюнтером — или с другими? Все это, разумеется, во имя революционной справедливости или революционного Kameradschaft, nicht wahr?
[6]
Ты грязная потаскуха, Петра. Даже у проституток есть жалость — но не у тебя.
