Формирование ударной группы и планирование операции заняло удивительно много времени. Правда, в ее состав были включены только отборные специалисты. Полковник Билл Саймонс, офицер, известный Келли своей репутацией решительного и смелого командира, он мог бы быть одним из лучших в любой армии мира. Более молодой Дик Медоуз ничем не уступал Саймонсу. Оба думали только об одном — как нанести максимальный урон противнику, причем они умели делать это маленькими группами и с максимальной скрытностью. Как они, должно быть, мечтали об этой операции, подумал Келли. Но им пришлось иметь дело с таким количеством руководителей — Келли насчитал десять разных документов, посланных высшему начальству, в которых гарантировался успех, словно меморандум может гарантировать что-то в суровом мире военных действий, а затем перестал считать. Во многих использовался схожий язык и такие одинаковые выражения, что Келли заподозрил, не один ли и тот же какой-то младший клерк готовил все эти документы. Наверно, какой-то писарь, исчерпав весь свой словарный запас при написании докладных для своего полковника, решил выразить все свое сержантское презрение тем, что всякий раз пользовался одними и теми же выражениями, полагая, что никто не обратит внимание на повторяющиеся фразы, — и действительно никто не заметил этого. Келли потратил три часа на чтение толстенной папки с перепиской между Эглином и ЦРУ. Своими посланиями тыловые крысы только отвлекали от дела людей в маскировочных костюмах, чины, забывающие снимать галстуки, ложась спать, давали «полезные» советы, причем все требовали ответа от непосредственных исполнителей операции, готовящихся идти в бой с оружием в руках.., и вот «Кингпин» из относительно небольшой и решительной операции разросся в нечто, достойное эпических кинофильмов Сесиля Блаунта де Милля. И сколько раз многие документы попадали в Белый дом, где с ними знакомились сотрудники Совета национальной безопасности...
И на этом в половине третьего ночи Келли решил прекратить работу, сдавшись перед новой стопой документов. Он запер все в предоставленный в его распоряжение сейф и поспешно вернулся в свою комнату в офицерском общежитии, оставив записку с просьбой разбудить его в семь часов.
Удивительно, как мало времени требуется для сна, когда тебя ждет важная работа. Услышав в семь телефонный звонок, Келли вскочил с койки и через пятнадцать минут уже бежал вдоль берега в шортах и босиком. Здесь он оказался не один. Он не знал, сколько людей служит на базе в Эглине, но они мало отличались от него. Некоторые принадлежали, по-видимому, к подразделениям специального назначения и занимались здесь вещами, о которых он мог только гадать. Их было легко отличить по несколько более широким плечам. Утренняя пробежка составляла только часть их физической подготовки. Они оценивающе обменивались взглядами, и каждый знал, что думает другой, — насколько он силен и вынослив? — автоматическая реакция при виде человека такой же профессии, и Келли улыбнулся про себя, довольный тем, что он все еще оставался членом этого сообщества, заслуживая взгляды, полные уважения. После сытного завтрака и душа он почувствовал себя совершенно свежим, готовым приступить к своей работе в качестве клерка, и, направляясь к зданию, где размещались офисы, с удивлением спросил себя, зачем он покинул это сообщество. Оно было, в конце концов, его единственным настоящим домом, после того как он уехал из Индианаполиса.
Шли дни. Он позволил себе двое суток с шестичасовым сном, но никогда не тратил на еду больше двадцати минут и после той первой банки пива не выпил ни капли алкоголя, хотя теперь тратил на физические упражнения по несколько часов в день, главным образом для того, говорил он себе, чтобы закрепить физическую форму. Подлинная причина, в которой он никогда себе не признавался, заключалась в том, что ему хотелось стать самым крепким и выносливым в этих утренних пробежках на берегу, а не просто одним из членов этого маленького сообщества избранных бойцов. Келли снова превратился в «тюленя», больше того — в «лягушку-быка», и, что еще выше, он снова становился «змеей». На третье или четвертое утро он сумел заметить разницу. Его лицо и тело стали теперь привычной частью утренней подготовки для остальных. Анонимность только делала ситуацию более интересной, анонимность и боевые шрамы, которые заставят некоторых подумать — а в чем этот парень допустил ошибку, где проявил слабость. Затем они напомнят себе, что он все еще жив, все еще занимается своей опасной работой, несмотря на эти шрамы, не подозревая, что он покидал ее — нет, бросал, поправил себя Келли, чувствуя немалую вину.
Работа с бумагами на удивление взбадривала. Никогда раньше он не пытался вот так разобраться с происходившим, и Келли с изумлением обнаружил, что у него к этому талант. Планирование операции вызвало у него восторг, который тут же улетучился, как только он увидел, насколько отрицательно повлияли на ее подготовку затянувшееся время и беспрерывные повторения, подобно тому как увядает красота девушки, которую слишком долго не выпускает из дома ревнивый отец. Каждый день будущие участники операции воздвигали макет лагеря Сонг-Тай в натуральную величину и каждый день, иногда даже не раз на дню, его разбирали, опасаясь, что советские разведывательные спутники заметят эти приготовления. Как, надо думать, все это утомляло солдат! И сколько времени ушло на подготовку, пока начальство трепетало и сомневалось, обдумывая полученную разведывательную информацию, — так долго, что.., военнопленных успели перевести в другое место.
— Проклятье, — прошептал про себя Келли. Не то чтобы кто-то предал американцев, передал сведения о предстоящей операции. Просто готовились к ней так долго.., а это означало, что если действительно нашелся предатель, то он, по-видимому, узнал о предстоящей операции в числе последних. Келли сделал пометку карандашом.
Сама операция была тщательно разработана, все учтено, подготовлен основной план и несколько запасных вариантов. Каждое звено штурмовой группы было настолько хорошо проинструктировано и подготовлено, что любой из солдат мог бы выполнить порученную ему задачу во сне. Все, абсолютно все было предусмотрено. Аварийная посадка гигантского вертолета «Сикорский» прямо в лагере, чтобы штурмовая группа не тратила время на подход к цели. Использование крупнокалиберных шестиствольных пулеметов, установленных на вертолете, для уничтожения сторожевых вышек, которые рухнут, как молодые деревца под бензопилой. Никакой утонченности, никакой осторожности или медлительности, никаких глупостей, годных только для кинофильмов, — сокрушительная грубая сила против охраны лагеря. Опрос, проведенный после операции, показал, что охранники — все до единого — были уничтожены в несколько мгновений. Как, наверно, торжествовали солдаты первые пару минут, убедившись, что операция развивается лучше, чем на тренировках, и каким поразительным, горьким было их разочарование, когда они услышали сообщение по своей радиосети, повторяющееся снова и снова — «отрицательный параграф». «Параграф» было просто кодом, означающим американских военнопленных, ни одного из которых не было в лагере. Солдаты взяли штурмом и освободили пустой лагерь. Нетрудно представить себе, какое молчание царило в вертолетах при возвращении обратно в Таиланд, как тяжело на душе было у солдат, которые сделали все лучше, чем от них требовалось, и потерпели неудачу.
