– Прямо по курсу, в сотне ярдов. Давайте посмотрим, что это такое.
– Точно. Идём вперёд… Вот ещё что-то, похожее на нож мясника. Подобрать?
– Нет, пошли дальше.
– Расстояние?
– Шестьдесят ярдов. Скоро увидим её.
Оба офицера заметили предмет на телевизионном экране в тот же момент, что и Овертон. Сначала это было спектральное изображение, которое исчезало, подобно остаточному изображению на сетчатке глаза. Но тут же оно появилось снова.
Овертон догадался первым.
– Чёрт возьми! – воскликнул он.
Предмет был больше тридцати футов длиной и казался похожим на идеально круглый цилиндр. Подлодка подошла к нему сзади, они увидели кольцо и внутри него четыре конусообразных сопла, выступающих примерно на фут.
– Это ракета, шкипер, целая гребаная русская атомная ракета!
– Удерживай лодку на месте, Джесс.
– Слушаюсь. – Механик снизил скорость.
– Вы сказали, что это «Виктор», – повернулся к русскому офицеру Джонсен.
– Я ошибся. – Губы Кагановича дёрнулись.
– Давай подойдём поближе, Джесс.
«Сиклифф» двинулся вперёд, к самому корпусу ракеты. Буквы были несомненно кириллицей, хотя лодка находилась слишком далеко, чтобы рассмотреть серийный номер. Это было новое сокровище Морского царя, баллистическая ракета СС-Н-20, «морской ястреб», со своими восемью боеголовками индивидуального наведения, каждая мощностью в пятьсот килотонн.
Каганович постарался запомнить маркировку на корпусе ракеты. Его проинструктировали перед вылетом с «Киева», поскольку, являясь офицером разведки, он был лучше знаком с американским вооружением, чем с советским.
Как удачно, подумал он. Американцы позволили ему опуститься в одной из своих новейших исследовательских подлодок, и он уже запомнил расположение приборов в ней. А теперь ещё они сами выполнили порученную ему задачу. «Красный Октябрь» погиб. Оставалось только передать полученную информацию адмиралу Штральбо на «Кирове», и флот сможет уйти от американского побережья. Пусть теперь американцы ходят в Норвежское море и занимаются там своими глупыми играми. Посмотрим, кто окажется там победителем!
– Пометь это место, Джесс.
– Слушаюсь. – Овертон нажал на кнопку и выпустил акустический транспондер, который будет отзываться только на кодированный акустический сигнал американского локатора. Позднее они вернутся обратно с тяжёлым подъёмным оборудованием, захватят тросом ракету и вытащат её на поверхность.
– Это – собственность Советского Союза, – напомнил Каганович. – Она находится в международных водах и принадлежит моей стране.
– Тогда забирайте свою долбаную ракету сами – если сможете! – огрызнулся американский моряк. – Извините, мистер Джонсен.
Он, должно быть, переодетый офицер, решил Каганович.
– Мы вернёмся за ней, – сказал Джонсен.
– Вам не удастся поднять её. Она слишком тяжёлая, – возразил капитан.
– Пожалуй, вы правы, – улыбнулся Джонсен. Каганович был не против того, чтобы американцы считали, будто одержали победу. Все могло обернуться хуже. Намного хуже.
– Будем продолжать поиски остальных обломков? – спросил он.
– Думаю, лучше вернуться назад, – решил Джонсен.
– Но вам приказали…
– Мне приказали, капитан Каганович, вести поиски погибшей ударной подлодки типа «Виктор». Вместо этого мы нашли место гибели ракетоносца. Вы обманули нас, капитан, и наша любезность на этом заканчивается. Полагаю, вы получили, что вам нужно. Позднее мы вернёмся за тем, что нужно нам.
Джонсен потянул за ручку и сбросил балласт из железных чушек. Теперь у «Сиклиффа» появилась тысяча фунтов положительной плавучести. Они больше не могли оставаться на глубине, даже если бы захотели.
– Домой, Джесс.
– Слушаюсь, шкипер.
За всё время подъёма к поверхности внутри подлодки никто не произнёс ни звука.
Корабль ВМФ США «Остин»
Час спустя капитан Каганович поднялся на мостик «Остина» и попросил разрешения послать радиограмму на «Киров». Это было согласовано заранее, в противном случае Каганович получил бы отказ. Скоро всем стало известно, что это за потонувшая подводная лодка. Советский офицер передал серию шифрованных фраз вместе с серийным номером глубиномера. С «Кирова» тут же поступило подтверждение, что донесение получено.
Овертон и Джонсен наблюдали за тем, как русский офицер поднялся на борт вертолёта, захватив с собой якобы поднятый со дна прибор.
– Не понравился он мне, мистер Джонсен. Да и фамилия его напоминает о ком-то… Но мы ведь обвели его вокруг пальца?
– Мне надо помнить, что с тобой никогда не следует играть в карты, Джесс.
Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»
Райан проснулся, проспав шесть часов кряду. Он услышал музыку, которая показалась ему очень знакомой. С минуту он лежал на койке, пытаясь вспомнить, где её слышал, затем надел ботинки и пошёл в кают-компанию.
Это был «Инопланетянин». Райан вошёл как раз в тот момент, когда по тринадцатидюймовому экрану телевизора, стоявшего на переднем краю стола, побежали титры с именами актёров и других участников съёмок. В кают-компании сидели почти все русские офицеры и трое американцев. Кое-кто из русских вытирал глаза. Джек налил себе чашку кофе и присел у края стола.
– Понравилось?
– Прекрасный фильм! – заявил Бородин.
– Мы смотрим его уже второй раз, – усмехнулся Манньон. Один из русских офицеров быстро заговорил что-то на родном языке. Бородин перевёл его слова.
– Он спрашивает, все ли американские дети ведут себя так… свободно. Я верно говорю, Бугаев?
– Раскованно, – перевёл Бугаев, не совсем правильно, но достаточно близко.
– Я таким не был, – рассмеялся Райан, – но действие фильма происходит в Калифорнии, а жители там немного чокнутые. По правде говоря, дети обычно так себя не ведут, по крайней мере я никогда не видел этого, а у меня их двое. В то же самое время мы стараемся воспитывать детей более самостоятельными, чем это считают нужным делать советские родители.
Бородин перевёл слова Райана, а затем сообщил ответ русского офицера.
– Значит, не все американские дети такие хулиганистые?
– Только некоторые. Америка – не идеальная страна, господа. Мы допускаем немало ошибок. – Райан решил всякий раз, когда это возможно, говорить правду.
Бородин снова перевёл. На лицах присутствующих отразилось сомнение.
– Я сказал им, что фильм снят для детей и его не следует воспринимать слишком буквально. Это правильно?
