В хорошую погоду корабль даже стал привычным ориентиром для наших пилотов. Большинство русских шпионских кораблей сменяются через месяц. Но этот нес вахту в течение трех месяцев. Столь длинный отрезок времени встревожил разведку флота. Но однажды бурным утром «Новгород» исчез. Прошло три недели, прежде чем появился корабль ему на смену. Такая задержка сама по себе загадка: русские никогда не отказываются от немедленной смены одного корабля-шпиона другим.
Питт помолчал, чтобы стряхнуть пепел в пепельницу.
— Есть только два маршрута, по которым «Новгород» мог уйти домой, в Россию. Один — через Балтийское море в Ленинград, второй — по Баренцеву морю в Мурманск. Англичане и норвежцы заверяют нас, что «Новгород» не воспользовался ни тем, ни другим маршрутом. Короче, где-то между Гренландией и побережьем Европы «Новгород» со всем экипажем исчез.
Коски поставил чашку и задумчиво разглядывал гущу на ее дне.
— Мне кажется немного странным, что береговую охрану не известили об этом. Я точно знаю, что никаких сообщений об исчезнувшем русском траулере не было.
— Вашингтону это тоже кажется странным. Почему русские делают тайну из пропажи «Новгорода»? Единственный логичный ответ — не хотят, чтобы западные державы нашли хотя бы след их самого передового шпионского корабля.
Коски саркастически улыбнулся.
— Вы хотите, чтобы я поверил, будто советский шпионский корабль погребен во льду айсберга? Послушайте, майор, я перестал верить в волшебные сказки, когда понял, что нет никакой страны Оз или горшка с золотом в конце радуги.
Питт тоже улыбнулся — не менее саркастически.
— Тем не менее, именно ваш патрульный самолет заметил судно, соответствующее описанию траулера, в координатах 47°36′N — 43°17′W.
— Верно, что «Катаваба» — самый близкий к этой позиции спасательный корабль, — холодно сказал Коски, — но почему приказ проверить эту точку не пришел непосредственно от моего командования в Нью-Йорке?
— Шпионские страсти, — ответил Питт. — Парни в Вашингтоне меньше всего хотели бы, чтобы о таких вещах вели переговоры по радио. К счастью, пилот самолета, заметивший айсберг, дал подробный отчет с указанием места, только когда приземлился. Идея, конечно, в том, чтобы осмотреть траулер раньше, чем русские узнают об этом. Я думаю, вы понимаете, коммандер, как ценна для нашего правительства всякая секретная информация о русском флоте кораблей-шпионов.
— Было бы практичней высадить на айсберг исследователей, разбирающихся в электронике и умеющих толковать разведывательную информацию. — Легкую перемену в тоне Коски вряд ли можно было назвать смягчением, но она произошла. — Надеюсь, вы не обидитесь, но посылать пилота и океанографа бессмысленно.
Питт проникновенно посмотрел на Коски, потом на Довера и опять на Коски.
— Наружность обманчива, — сказал он, — но это неспроста. Когда доходит до разведывательных операций, русские вовсе не примитивны. Если в районе открытого моря, где почти не бывают суда, появится военный самолет, они обязательно что-нибудь заподозрят. С другой стороны, хорошо известно, что самолеты Национального агентства подводных и морских работ часто осуществляют научные проекты в пустынных водах.
— Какова ваша подготовка?
— Я опытный пилот и умею вести вертолет в арктических погодных условиях, — ответил Питт. — А доктор Ханневелл определенно ведущий мировой специалист по ледовым формациям.
— Понятно, — медленно сказал Коски. — Доктор Ханневелл изучит айсберг до того, как об этом узнают парни из разведки.
— Вы поняли, — признал Ханневелл. — Если это действительно «Новгород», мне предстоит определить наиболее приемлемый способ проникновения внутрь корабельного корпуса. Я уверен, вы знаете, коммандер, что с айсбергами нужно держать ухо востро. Все равно что гранить алмаз: неверный расчет, один неправильный удар — и бриллиант потерян. Слишком много термита или в неудачном месте — и лед просто расколется. А быстрое и неожиданное таяние может привести к смещению центра тяжести, что заставит айсберг перевернуться вверх дном. Так что сами видите, очень важно осмотреть «Новгород» до того, как айсберг войдет в теплые воды.
Коски откинулся на спинку стула и заметно расслабился. Он посмотрел на Питта и улыбнулся.
— Лейтенант Довер!
— Сэр?
— Сделайте одолжение этим джентльменам, проложите курс на 47°36′N — 43°17′W, полный вперед. И сообщите окружному командованию в Нью-Йорке, что мы меняем позицию.
Он посмотрел, изменится ли выражение лица Питта.
Никаких перемен.
— Не в обиду будь сказано, — спокойно сказал Питт, — но я предлагаю не связываться с вашим окружным командованием.
— Я никого не подозреваю, майор, — виновато сказал Коски. — Просто не привык плавать по Северной Атлантике, не сообщая командованию, где нахожусь. Ведь корабль — собственность командования.
— Хорошо, но я был бы благодарен, если бы вы не упоминали о нашей цели. — Питт затушил сигарету. — И еще, пожалуйста, сообщите командованию в Вашингтоне, что мы с доктором Ханневеллом благополучно сели на борт «Катавабы» и полетим в Рейкьявик, как только позволит погода.
Коски приподнял брови.
— Рейкьявик? Исландия?
— Это наш конечный пункт, — объяснил Питт.
Коски хотел что-то сказать, но передумал и только пожал плечами.
— Лучше покажу вам ваши каюты, джентльмены. — Он повернулся к Доверу. — Доктор Ханневелл может разместиться с судовым механиком. Майор Питт поселится с вами, лейтенант.
Питт улыбнулся Доверу, потом снова посмотрел на Коски.
— Чтобы приглядывать за мной?
— Вы это сказали, не я, — ответил Коски и удивился выражению боли, на мгновение появившемуся на лице Питта.
Четыре часа спустя Питт дремал на койке, втиснутой в железную утробу, которую Довер называл своей каютой. Он устал, устал почти до боли, но слишком много мыслей возникало у него в мозгу, чтобы погрузиться в глубокий сон. Всего неделю назад он сидел с великолепной, сексуальной рыжеволосой девушкой на террасе гостиницы «Ньюпортер», выходящей на живописный калифорнийский пляж. Питт с удовольствием вспоминал, как одной рукой ласкал девушку, в другой держал коктейль со льдом и удовлетворенно наблюдал, как похожие на призраки яхты медленно скользят по заливу. Сейчас он один в тесной каюте где-то в чреве катера береговой охраны на замерзающем севере Атлантического океана. «Должно быть, я отъявленный мазохист, — думал Питт, — если добровольно вызываюсь участвовать во всех безумных проектах, какие рождаются в сознании адмирала Сандекера». Адмирал Джеймс Сандекер, директор Национального агентства подводных и морских работ, с определением «безумные» не согласился бы; в его духе скорее выражение «проклятый авантюрист».
— Ужасно жаль отсылать вас из солнечной Калифорнии, но этот проклятый авантюрист сам попался к нам в руки. — Сандекер, маленький, светловолосый человек с крючковатым носом, похожий на грифона, яростно размахивал семидюймовой сигарой, словно дубинкой. — Мы должны заниматься научными подводными исследованиями. Почему именно мы? Почему не военный флот? Можно подумать, что береговая охрана в состоянии сама решить свои проблемы. — Он раздраженно покачал головой и затянулся. — Ну, так или иначе, а мы в это ввязались.
