— Родная, настоящая советская, родная… Как вы сумели? — спросил он.
Питт пристроил бутылку в руки Тамарецову.
— Была распродажа, — сказал он. И встал, собираясь уходить.
— Майор Питт.
— Да?
— Спасибо, — просто сказал Тамарецов.
Весь укрытый белым снегом, он пустым взглядом смотрел на облака, когда Питт нашел его. Лицо спокойное и строгое, как у человека, не испытывающего боли, счастливого, довольного, нашедшего упокоение. Рядом склонился врач, осматривая его.
— Сердце? — спросил Питт тихо, почему-то опасаясь разбудить.
— Учитывая возраст, скорее всего, сэр. — Врач повернулся и обратился к стоявшему в нескольких футах Халлу: — Эвакуируем, капитан?
— Пусть лежит, — сказал Халл. — Наша задача — спасать живых. А этот человек мертв. И пока мы можем помешать остальным присоединиться к нему, надо заниматься ими.
— Конечно, вы правы, — устало сказал Питт. — Командовать вам, капитан.
Тон Халла смягчился.
— Вы знали этого человека?
— Я бы хотел знать его лучше. Его звали Сэм Келли.
Очевидно, имя ничего не сказало Халлу.
— Пора поднять наверх вас, майор. Вы и сами плохи.
Питт ответил:
— Нет. Я останусь здесь с Сэмом.
Он в последний раз закрыл Келли глаза и отряхнул снег со старого, морщинистого лица. Потом взял сигару — он узнал особый запас Сандекера — и вложил Келли в нагрудный карман.
Халл целую минуту стоял рядом, пытаясь найти слова. Начал что-то говорить, но передумал и просто кивнул с молчаливым пониманием. Потом вернулся к работе.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Сандекер закрыл досье, положил его и подался вперед, словно собирался прыгнуть.
— Если вы просите моего разрешения, ответ категорический: нет!
— Вы ставите меня в неловкое положение, адмирал.
Это произнес сидевший перед Сандекером человек, низкорослый и такой широкий в плечах, что едва помещался в кресле.
На нем были невзрачный черный костюм, белая рубашка и черный шелковый галстук. Очень часто он машинально проводил рукой по лысой голове, как будто искал существовавшие когда-то волосы, и невозмутимо смотрел серыми глазами, не мигая под пронзительным взглядом Сандекера.
— Я искренне надеялся, что между нами не будет разногласий. Но поскольку не получилось, должен сообщить вам, что мое присутствие здесь продиктовано исключительно вежливостью. У меня уже есть приказ о переводе майора Питта.
— Кем он подписан? — спросил Сандекер.
— Министром обороны, — небрежно ответил его собеседник.
— Не покажете ли мне этот приказ? — спросил Сандекер. Он вводил в бой последнюю фигуру и знал это.
— Хорошо. — Его оппонент вздохнул. Раскрыл свой дипломат, достал стопку документов и протянул Сандекеру.
Адмирал молча прочел их. Его губы изогнулись в сухой улыбке.
— У меня не было ни шанса, верно?
— Совершенно верно.
Сандекер снова посмотрел на бумаги у себя в руках и покачал головой.
— Вы просите слишком многого.
— Мне это тоже не нравится, но сейчас мы не можем позволить себе даже простую вежливость. Весь этот план, очень наивный, порожденный «Хермит лимитед», совершенно непрактичен. Признаю, он кажется вдохновляющим и все прочее. Спасти мир, построить рай. Кто знает, может, Ф. Джеймс Келли нашел решение для будущего. Но в данный момент он вожак банды безумцев, убившей почти тридцать человек. И планирует ровно через десять часов убить двух руководителей государств. Наши действия определяет один-единственный факт: Келли нужно остановить. А майор Питт — единственный, кто способен узнать его наемных убийц.
Сандекер бросил бумаги на стол.
— Физически годен. Проклятые слова, в которых нет ни капли живого чувства. — Он вскочил с кресла и начал расхаживать по комнате. — Вы просите меня отдать приказ человеку, который мне все равно что сын, человеку, который побывал на пороге смерти. Он должен встать с больничной кровати и выследить банду злобных убийц за шесть тысяч миль отсюда?
Сандекер покачал головой.
— Вы не отдаете себе отчета и в половине того, что требуете от бренной плоти. У человеческой храбрости есть пределы. Дирк уже сделал больше, чем от него ожидали.
— Согласен, трудные испытания могут подточить храбрость. Согласен и с тем, что майор сделал больше, чем считалось возможным для человека. Видит бог, у меня мало людей, если они вообще есть, способных провести такую операцию спасения.
— Возможно, мы зря спорим, — сказал Сандекер. — Майор Питт, возможно, не в состоянии покинуть больницу.
— Боюсь, ваши опасения — или мне следовало сказать: надежды? — беспочвенны. — Лысый мужчина просмотрел бумаги в своей папке. — У меня с собой донесения наших агентов, которые, кстати, охраняют майора.
Он помолчал, просматривая бумаги, потом продолжил:
— Отличная физическая подготовка, телосложение быка, прекрасный контакт с… гм… с медсестрами. Пятнадцать часов отдыха, интенсивная терапия и массированные инъекции витаминов плюс массаж у лучших врачей Исландии. Ему наложили швы, провели массаж и перевязали. К счастью, единственные серьезные повреждения — трещины ребер. В целом он, конечно, плох, но выбирать не приходится. Я заберу его, даже если его уложат в гроб.
Лицо Сандекера стало холодным и враждебным. Он повернулся к секретарю посольства, просунувшему в дверь голову.
— Майор Питт здесь, сэр.
Сандекер сердито посмотрел на толстяка. В его голосе звучало удивление.
— Мерзавец, вы с самого начала знали это!
Толстяк пожал плечами и ничего не ответил.
Сандекер весь напружинился. Он негодующе смотрел толстяку в глаза.
— Хорошо, пусть войдет.
Питт вошел и закрыл за собой дверь.
Он неуклюже прошел по комнате к пустому дивану и очень медленно опустился на мягкие подушки. Все его лицо было в бинтах, в щелках торчали только глаза и нос да черные волосы на макушке свидетельствовали о жизни под белыми повязками.
Сандекер попытался заглянуть под бинты. Взгляд темно-зеленых глаз, которые он увидел, не дрогнул.
Сандекер сел за свой стол, откинулся в кресле и сложил руки за головой.
— Врачи в больнице знают, что вы здесь?
Питт улыбнулся.
— Думаю, они хватятся через полчаса.
— Полагаю, вы знакомы с этим джентльменом.
Сандекер показал на толстяка.
— Мы говорили по телефону, — ответил Питт. — Но официально не знакомы… по крайней мере, под истинными именами.
