Белл побрился, потом переоделся к ужину. Он мог позволить себе роскошную обстановку, но предпочитал в поездках делить с кем-нибудь купе. В таких общих купе, как в раздевалках спортивных залов и частных клубов, сочетание мрамора, плитки, наличие проточной воды, удобных кресел и отсутствия женщин отчего-то делало мужчин хвастливыми и болтливыми. Хвастуны открыто говорят с незнакомцами, и в таких беседах всегда мелькают обрывки ценных сведений. И действительно, когда он скреб щеки вутцевой стальной бритвой, полный, жизнерадостный владелец бойни из Чикаго вынул изо рта сигару и заметил:
— Проводник сказал, что в Огдене на поезд сел сенатор Чарлз Кинкейд.
— «Инженер-герой»? — спросил хорошо одетый коммивояжер, удобно устроившийся в другом кресле. — Хотелось бы пожать ему руку.
— Для этого достаточно застать его в вагоне-ресторане.
— Не поймешь этих сенаторов, — поделился коммивояжер. — Конгрессмены и губернаторы готовы пожать руку всякому, а вот сенаторы, бывает, смотрят свысока.
— В этом отличие назначенных от избранных.
— Это тот высокий парень, что сел в последнюю минуту? — спросил Белл от зеркала для бритья.
Мясник из Чикаго ответил, что читал в это время газету и не заметил. А коммивояжер подтвердил:
— Вскочил шустро, как бродяга.
— Уж очень хорошо одетый бродяга, — сказал Белл, и мясник с коммивояжером рассмеялись.
— Отлично сказано, — усмехнулся мясник. — Хорошо одетый бродяга. А вы чем занимаетесь, сынок?
— Страховкой, — ответил Белл. Он поймал в зеркале взгляд коммивояжера. — Парень, что сел в последнюю минуту, — это и был сенатор Кинкейд?
— Возможно, — сказал коммивояжер. — Я не приглядывался. Разговаривал с джентльменом в начале вагона, и кондуктор мешал мне смотреть. Но разве для сенатора не задержали бы поезд?
— Да, пожалуй, — сказал мясник. Он поднял свое грузное тело из кресла, раздавил окурок сигары и сказал: — Пока, парни. Пойду в вагон с обзорной площадкой. Если кто хочет выпить, я угощаю.
Белл вернулся в свое купе.
Тот, кто сел в последнюю минуту, к тому времени как Белл добрался до последнего вагона, исчез, что неудивительно, так как «Оверленд лимитед» состоял исключительно из купейных вагонов, и других пассажиров здесь можно было встретить только в вагоне-ресторане и в последнем, упомянутом обзорном вагоне. В вагоне-ресторане было пусто, только официанты накрывали столы к ужину, а в обзорном вагоне никто из курящих не походил на хорошо одетого мужчину, которого Белл видел издалека. Не походили они и на портрет Саботажника, нарисованный лесорубом. Белл звонком вызвал проводника. Это оказался чернокожий средних лет: взрослый достаточно, чтобы родиться в рабстве, но недостаточно, чтобы помнить это рабство.
— Как вас зовут? — спросил Белл. Он никак не мог усвоить общую привычку называть всех проводников «Джорджами» по имени их хозяина Джорджа Пуллмана.
— Джонатан, сэр.
Белл вложил в мягкую ладонь десятидолларовую банкноту.
— Джонатан, взгляните на этот рисунок. Не видели в поезде этого человека?
Джонатан принялся разглядывать рисунок.
Неожиданно за окнами в реве ветра и пара промелькнул идущий на запад экспресс: поезда разминулись на общей скорости сто двадцать миль в час. Осгуд Хеннеси проложил второй путь на ветке до Омахи, а это означало, что поезда больше не теряли время, пропуская друг друга.
— Нет, сэр, — сказал проводник, качая головой. — Никого похожего на этого джентльмена я не видел.
— А на этого?
Белл показал рисунок с бородой, но ответ был прежним. Детектив был разочарован, но не удивлен. Идущий на восток «Оверленд лимитед» — только один из ста пятидесяти поездов, покинувших Огден после того, как в конюшне убили преступника. Конечно, в Нью-Йорк, на который указал в своем издевательском письме Саботажник, направлялись меньше поездов.
— Спасибо, Джонатан. — Он дал проводнику свою карточку. — Пожалуйста, попросите кондуктора зайти ко мне, когда ему будет удобно.
Не прошло и пяти минут, как в купе постучал кондуктор. Белл впустил его, выяснил, что кондуктора зовут Билл Кукс, и показал ему два рисунка, с бородой и без.
— Садился ли в Огдене на поезд человек, похожий на этих?
Кондуктор внимательно изучил рисунки, держа в руке сначала один, потом другой, поднося их к свету фонаря, потому что за окном уже стемнело. Белл наблюдал за выражением лица Кукса. Кондукторы, отвечающие за безопасность поезда и за то, чтобы все пассажиры оплатили проезд, обычно очень наблюдательны и обладают хорошей памятью.
— Нет, сэр, не думаю… Хотя вот этот кажется знакомым.
— Вы видели этого человека?
— Ну, не знаю… Но лицо знакомо. — Он ладонью погладил подбородок и неожиданно щелкнул пальцами. — Вот откуда я помню его лицо. Видел в кино.
Белл забрал рисунки.
— Но никто похожий в Огдене не садился?
— Нет, сэр. — Кондуктор усмехнулся. — Вы на минуту меня огорошили, пока я не вспомнил кино. Знаете, на кого он похож? На актера. «Брончо Билли» Андерсона. Верно?
— А кто сел в поезд в последнюю минуту?
Кондуктор улыбнулся.
— Вот это совпадение.
— О чем вы?
— Я как раз шел к вам в купе, когда проводник передал мне вашу карточку. Джентльмен, о котором вы спрашиваете, просил меня пригласить вас на партию в дро-покер после ужина в номере судьи Конгдона.
— А кто он?
— Как же, сенатор Чарлз Кинкейд!
Глава 16
— Так это был Кинкейд?
Белл понимал, что это невероятно. Но в том, как человек, которого он заметил, садился в поезд, было некое напряжение: он как будто прилагал особые усилия к тому, чтобы уехать из Огдена незамеченным. Совершенно невероятно, следовало это признать. Мало того, что прошло множество поездов: люди очень часто бегут, опаздывая на поезд. Он сам часто так делает. Иногда нарочно, чтобы догнать кого-нибудь на поезде или уйти от слежки.
— Когда я слышал о нем в последний раз, — задумчиво сказал Белл, — сенатор был в Нью-Йорке.
— О, он часто ездит, сэр. Знаете этих чиновников, всегда в пути. Ответить, что вы принимаете приглашение?
Белл смерил кондуктора холодным взглядом.
— Откуда сенатору Кинкейду стало известно мое имя и то, что я в поезде?
Не часто увидишь кондуктора «Лимитед» смущенным; разве что кто-нибудь спрыгнет на рельсы. Кукс начал запинаться.
— Ну, он… Знаете, сэр, как это бывает.
— Бывает так, что разумный путник старается подружиться с кондуктором, — сказал Белл, смягчая выражение лица, чтобы не утратить доверия собеседника. — А разумный кондуктор старается, чтобы все пассажиры были довольны. И особенно те пассажиры, которые больше других заслуживают довольства. Следует ли мне напомнить вам, мистер Кукс, что согласно прямому приказу президента дороги детективы Ван Дорна — ваши лучшие друзья?
