— Сенатору Кинкейду? — невинно спросил Белл. — Я бы не назвал его другом. Мы немного поиграли в дро, но…
— Ты знаешь, о ком я, сукин ты сын. Я Имею в виду Елену Троянскую из Южно-Тихоокеанской, чье замечательное имя украшает двенадцать пароходов.
— Мне она кажется слишком умной, чтобы увлечься выпускником Принстона.
— Она заходит в лифт. Идем, Исаак!
Толпы людей ждали лифтов. Белл провел Эббота за брезентовую завесу вниз по наружной лестнице, в просторный вестибюль на первом этаже, который обслуживал все три размещенных в здании театра.
— Где же она?
Лилиан Хеннеси и сенатор Кинкейд были окружены поклонниками. Женщины оспаривали друг у друга право пожать сенатору руку, а их мужья толкались, пытаясь познакомиться с Лилиан. Сомнительно, чтобы мужья заметили, кому отдано внимание их жен; впрочем, им было все равно. Белл видел, как две женщины незаметно сунули в карман Кинкейду свои карточки. Высокие, умеющие предотвращать драки в барах и вспышки недовольства, детективы Ван Дорна разрезали толпу, как эскадра боевых кораблей. Лилиан улыбнулась Беллу.
Белл посмотрел на Кинкейда, и тот дружелюбно помахал рукой.
— Правда, замечательно? — сказал сенатор через головы окружающих. — Я люблю театр. Я слышал, вы с Кенни Блумом вспоминали, как убежали с цирком. Я сам предпочел бы не цирк, а сцену. Всегда хотел стать актером. Однажды даже связался с бродячей труппой, но здравый смысл победил.
— Как и у этого моего друга Арчи Эббота. Арчи, познакомься с сенатором Кинкейдом, твоим коллегой, только трагиком.
— Добрый вечер, сенатор, — сказал Эббот, вежливо протягивая руку. Но промахнулся, потому что не сводил глаз с Лилиан.
— Привет, Лилиан, — небрежно сказал Белл. — Позвольте представить вам моего старого друга Арчибальда Эйнджела Эббота.
Лилиан стрельнула глазками в стиле Анны Хелд. Но что-то в лице Эббота заставило ее всмотреться внимательнее. У Арчи были красивые серые глаза, и Белл заметил, что его друг отчаянно старается привлечь внимание девушки.
Она увидела шрамы у него на лбу, рыжие волосы и ослепительную улыбку. Кинкейд что-то сказал ей, но она словно не услышала, посмотрела Эбботу прямо в лицо и сказала:
— Рада познакомиться, мистер Эббот. Исаак много о вас рассказывал.
— Не все, мисс Хеннеси, иначе вы убежали бы из этой комнаты.
Лилиан рассмеялась, Арчи приободрился, а сенатор казался недовольным.
Белл воспользовался карточным долгом, чтобы увести Кинкейда от Арчи и Лилиан.
— Мне понравилась наша партия в покер. И приятно было получить вашу визитную карточку, но чек вызвал бы у меня еще более приятные воспоминания.
— Чек будет завтра, — дружелюбно ответил Кинкейд. — Вы все еще в Йельском клубе?
— До дальнейших уведомлений. А вы, сенатор? Побудете в Нью-Йорке или уедете в Вашингтон?
— На самом деле я утром уезжаю в Сан-Франциско.
— Разве не идет сессия сената?
— Я председатель подкомиссии, которая в Сан-Франциско рассмотрит китайскую проблему. — Он оглядел толпу театралов, пытавшихся привлечь его внимание, и понизил голос. — Между нами, игроками в покер, слушания лишь маскируют истинную причину моей поездки в Сан-Франциско.
— И какова же она?
— Группа видных калифорнийских дельцов уговаривает меня дать согласие на выдвижение моей кандидатуры в президенты. — Он заговорщицки подмигнул. — Предлагают пожить в секвойевом лесу. Можете себе представить, как бывшему строителю мостов хочется снова спать под открытым небом. Я ответил, что предпочитаю одно из их знаменитых западных лесных курортов. Оленьи рога, жареное мясо гризли, сосновые дрова… и канализация с водопроводом.
— Вы поддались уговорам?
— Между нами, я упорно сопротивлялся. Но, по правде говоря, для меня будет большой честью баллотироваться в президенты, — сказал Кинкейд. — Да и кто бы отказался? Мечта каждого политика — служить своему народу.
— А Престон Уайтвей среди этих калифорнийских дельцов?
Кинкейд пристально взглянул на него.
— Разумный вопрос, мистер Белл.
На мгновение, глядя в глаза друг другу, эти двое словно оказались на утесе в Орегоне, а не в заполненном народом вестибюле театра Большого Белого Пути.
[16]
— И что вы ответили?
— Не имею права говорить. Очень многое зависит от решения президента Рузвельта в следующем году. Если он захочет выдвигаться на третий срок, я не вижу места для себя. В любом случае я предпочел бы, чтобы вы оставили при себе наш разговор.
Белл пообещал, гадая, зачем сенатор Соединенных Штатов делится тайнами с человеком, с которым встречался только раз.
— С мистером Хеннеси поделились?
— С Осгудом Хеннеси я поделюсь в свое время, после окончания переговоров.
— А зачем ждать? Разве президент железной дороги не был бы полезен в таком случае?
— На такой ранней стадии не хочу пробуждать в нем надежды на друга в Белом Доме.
Огни в вестибюле погасли и снова вспыхнули, знаменуя конец антракта. Все вернулись на свои места в театре на крыше.
Эббот сказал Беллу:
— Какая замечательная девушка.
— А что скажешь о сенаторе?
— О каком сенаторе? — спросил Эббот и помахал Лилиан.
— Ты все еще считаешь его напыщенным?
Эббот взглянул на Белла, увидел, что тот спрашивает не зря, и ответил вполне серьезно:
— Ведет он себя именно так. А почему ты спрашиваешь, Исаак?
— Потому что мне кажется, будто Кинкейд не так прост.
— Судя по тому, как он посмотрел на меня, когда я с ней разговаривал, он готов убить, лишь бы прибрать к рукам мисс Лилиан и ее состояние.
— И еще он метит в президенты.
— Железной дороги? — спросил Арчи. — Или Соединенных Штатов?
— Соединенных Штатов. Мне он рассказал, что у него тайная встреча с калифорнийскими дельцами, которые хотят его выдвинуть, если Тедди Рузвельт откажется снова выдвигаться на следующий год.
— Если это тайна, зачем он тебе рассказал? — спросил Арчи.
— Об этом я и думаю. Только круглый дурак будет болтать с первым встречным.
— Ты ему веришь?
— Хороший вопрос, Арчи. Забавно, но он ничего не сказал об Уильяме Говарде Тафте.
[17]
