— Я только что от них. Надо было напроситься на встречу с ней.
— Ничего не вышло бы. Она президент компании, но в глаза ее никто не видел.
— Что-то я в названиях запутался. То есть офис у них не на Малхолланд-драйв?
Коэн снисходительно улыбнулся.
— Слышал про скандал с долиной Оуэнс?
— Связанный с водоснабжением Лос-Анджелеса?
— Верно. Сегодня трудно поверить, но в 1920-х Лос-Анджелес был маленьким городишкой посреди пустыни. Без воды он бы так не разросся, ближайший источник находился в двух сотнях милях к северу, в сонной долине Оуэнс. Власти Лос-Анджелеса по-тихому отправили туда юристов, дабы те выкупили права на распоряжение речными ресурсами.
К тому времени, как жители долины сообразили, в чем дело, было уже поздно что-либо предпринимать. Их вода утекла в Лос-Анджелес.
— И что стало с долиной?
— Высохла. — Коэн злобно хихикнул. — Большая часть воды, оплаченная налогоплательщиками, пришла даже не в сам город, а в долину Сан-Фернандо. Кучка местных воротил успела скупить землю по дешевке, и уж когда прибыла вода, цены взлетели до небес. Спекулянты заработали миллионы. Человека, спланировавшего махинацию, звали Уильям Малхолланд.
— Интересно. И как «Малхолланд груп» связана с «Гокстадом»?
— Это дочернее предприятие «Гокстада», которое теперь оказывает ему инженерные услуги.
— Чем занимается сам «Гокстад»?
— Изначально в сферу их интересов входили трубопровод, энергия и строительство. Позднее — и финансовые учреждения, страхование, СМИ. Последние несколько лет они сосредоточены на одном продукте: синем золоте.
— Я слышал только про червонное.
Коэн приподнял бокал.
— Так синее золото — это вода? — догадался Завала.
— Точно. — Полюбовавшись бокалом на свет, словно в нем было марочное вино, Коэн сделал глубокий глоток. — Мы утратили естественное право на воду, она теперь — ресурс, который может стоить дороже очищенного газа. И «Гокстад» — основной игрок на рынке. Он держит контрольный пакет акций водоснабжающих компаний в более чем ста пятидесяти странах мира, на шести континентах. Он обеспечивает водой более двух сотен миллионов человек, а самая крупная их афера — законопроект о приватизации реки Колорадо.
— Я что-то читал о нем, но ты просвети меня на всякий случай.
—Река Колорадо — главный источник воды западных и юго-западных штатов. Эта система всегда контролировалась федеральными властями, теми, кто построил дамбы и резервуары. Согласно принятому законопроекту, контроль над ней переходит из государственного ведомства в частные руки.
—Приватизация не нова. Сегодня даже тюрьмы приватизируют. Чем вода хуже?
—Смущает аргумент в пользу принятия закона. Штаты годами бились за права распоряжаться водными ресурсами. На судебные разбирательства потрачены тонны денег. Сторонники нового законопроекта сказали, что, дескать, приватизация положит конец этому безобразию. Мол, воду начнут распределять гораздо эффективнее, а инвесторы возьмут на себя расходы. Последней каплей стала засуха: вода в городах заканчивается, люди напуганы.
—И каким боком здесь «Гокстад»?
—Таким, что рекой Колорадо станут распоряжаться несколько работающих вместе компаний.
—То есть они станут распределять добро?
—По идее. Загвоздка в том, что всеми этими компаниями тайно владеет «Гокстад».
—И он же получает контроль над рекой?
Коэн кивнул.
—Точно такие аферы, только в меньших масштабах, «Гокстад» провернул уже по всей стране. У него контракты на извлечение воды из ледников на Аляске. Он и до Канады дотянулся, основного источника воды в Северной Америке. Захапал большую часть ресурсов в Британской Колумбии. Еще чуть-чуть, и Великие озера станут частными резервуарами «Гокстада».
Завала тихонько присвистнул.
—Страшно-то как. Однако соответствует сценарию глобализации, когда экономическая власть сосредотачивается в руках избранных.
— Ну еще бы. «Гокстад» на законных основаниях заграбастает один из самых ценных наших ресурсов, нравится нам это или нет. Правда, играет он не по правилам, и вот это уже по-настоящему страшно.
— В смысле?
— Приведу пример. Против закона выступал конгрессмен Джереми Кинкейд. Выступал яростно. Боролся до конца и грозился, что на слушаниях в Конгрессе законопроект аннулируют. Недавно он погиб в автокатастрофе.
— Ну, никто не застрахован...
Репортер достал из кармана и разложил на столе карту мира.
— Видишь красные квадратики? — практически шепотом произнес он. — Не считай, их десятки.
— Приобретения «Гокстада»?
— Можно и так выразиться. По мере роста «Гокстад» вошел в число устоявшихся игроков, компаний и муниципалитетов, контролирующих воду в других странах. Во многих случаях на пути у него кто-то да становился. — Коэн постучал пальцем по карте. — Мы сопоставили данные по приобретениям «Гокстада» и персоналу компаний. Красные квадратики отмечают фирмы, где активность «Гокстада» совпадает с «внезапной» гибелью кого-нибудь из местной иерархии. В некоторых случаях менеджеры высшего звена просто исчезали.
— «Гокстад» либо действует по-бычьи, либо ему жутко везет.
— Подумать есть над чем. За последние десять лет «Гокстад» приобрел транснациональные водные компании во Франции, Италии, Британии и Южной Америке. Он словно борги из «Стар трека», которые набирают мощь, поглощая другие расы. «Гокстад» добился концессий в Азии и Южной Африке...
Коэн внезапно умолк. Взгляд его метнулся к двери. Увидев, что в кофейню вошла женщина с ребенком, репортер расслабился.
Завала только молча выгнул бровь.
— Прости, — извинился Коэн. — Я из-за этого расследования параноиком становлюсь.
— В малых дозах паранойя полезна, дружок.
Коэн вновь перешел на шепот:
— Похоже, у нас в отделе завелся «крот». Поэтому я и говорил с тобой по сотовому. — Он нервно поиграл с ложкой. — В газете сейчас много странного происходит.
— В каком смысле?
— Ничего конкретного. Вроде сложишь документы по порядку, а потом глядь — они перемешаны. Незнакомцы заглядывают в редакцию, коллеги на меня как-то странно посматривают...
— Может, у тебя воображение разыгралось?
— Ребята из моей команды тоже замечают странное. Черт, неужто я так сильно дергаюсь?
— Глядя на тебя, я сам скоро дергаться начну.
— Вот и славно, понервничай. «Гокстад», не задумываясь, уберет любого, кто стоит на пути.
