Охваченный нарастающим беспокойством за судьбу друга, Джордино послал к чертям предосторожности, вывел скиф на чистую воду и налег на весла. Он греб с таким остервенением, как будто от этого зависела его жизнь. В какой-то степени так оно и было, потому что жизнь без Питта не укладывалась в рамки сознания коротышки-итальянца. Достигнув границы охваченной огнем зоны, он закинул за плечи баллон акваланга, вставил в рот загубник и одним движением перевалился через борт в черную воду канала, озаренную огнями прожекторов и сполохами близкого пламени.
Погрузившись на несколько футов, Джордино словно очутился в другом мире. Пронизанная тусклым светом толща вызывала ощущение призрачной нереальности и внушала смутную тревогу. Приблизившись к причалу, итальянец ушел на дно и принялся рыться среди останков патрульного судна, то и дело натыкаясь на изуродованные, обгоревшие трупы в лохмотьях камуфляжа. Не обнаружив Питта на палубе, он предпринял еще одну попытку. Сорвав часть резиновой бахромы, клочьями свисающей вдоль борта, Джордино нырнул в образовавшуюся щель, слепо шаря перед собой руками в кромешной темноте. Пальцы его коснулись безжизненной человеческой плоти. Действуя на уровне инстинкта, он схватил тело за кисть и повлек за собой, работая одними ластами. Вытащив его на свет, итальянец лишь невероятным усилием воли сумел подавить подкатившую к горлу тошноту. На утопленника было страшно смотреть. Всю одежду с него сорвало взрывом. Ноги оторваны ниже коленей, живот вспорот, вместо лица кровавая маска в струпьях ожогов, из которой невидяще таращится единственный черный глаз. Черный глаз! Испустив вздох облегчения, итальянец брезгливо оттолкнул труп и вернулся к обломкам.
Отлично понимая, насколько невелик шанс уцелеть при взрыве такой невероятной силы, Джордино с упорством отчаяния продолжал разыскивать Питта или его тело, напряженно всматриваясь в темноту. Господи, ну где же он?! Подступающая усталость туманила голову, мешая мыслить рационально. Мышцы болезненно ныли, руки и ноги почти не слушались. Он уже готов был сдаться и прекратить бессмысленные поиски, но в этот момент чья-то живая рука, вынырнув из окружающей мути, цепко ухватила его за лодыжку. В первое мгновение итальянец запаниковал, но тут же расслабился, когда вслед за рукой из темноты показалась знакомая ухмыляющаяся физиономия.
Питту тоже изрядно досталось. Из носа обильно текла кровь, в прорехах изодранного гидрокостюма белело голое тело, от маски остался один ремешок, но Дирк был жив, а все остальное уже не имело значения. Приблизив лицо к маске напарника, он беззвучно пошевелил губами, несколько раз энергично ткнул рукой вверх в понятном любому аквалангисту жесте, отпустил лодыжку итальянца и устремился к поверхности. Вынырнули они практически одновременно. Джордино обхватил Питта за плечи, стиснул и прижал к себе в медвежьем объятии.
— Живой, черт тебя подери! — выдохнул он с облегчением.
— Живой, черт меня подери! — согласно осклабился Питт.
— Глазам своим не верю! Как тебе удалось выкрутиться на этот раз?
— Сам удивляюсь. Наверное, просто повезло. Когда они завели моторы, я потерял голову и сгоряча зашвырнул свой баллончик в лопасти винта. Слава богу, у меня хватило соображения нырнуть при этом поглубже и отвалить в сторонку. Я успел отплыть футов на восемь-девять, прежде чем рвануло, что меня и спасло. Слой воды ослабил убойную силу осколков, к тому же меня отбросило в прибрежный ил, который смягчил толчок. Слегка контузило, правда, в ушах до сих пор звенит — чудо, что барабанные перепонки уцелели! — но в остальном, как видишь, полный порядок. Ну и ощущение такое, как будто меня десять раундов подряд колошматили в четыре руки, как боксерскую грушу. Сознание я потерял всего на несколько секунд и быстро очнулся, но некоторое время ничего не соображал. Забыл даже, что во рту у меня, кроме собственного языка, ничего не осталось. Засосал по привычке загубник, а мне в глотку вместо воздуха хлынула вонючая жижа. Это меня отрезвило, хотя потом пришлось долго отплевываться. Ох и гадость, скажу я тебе, болотная луизианская водичка! Хорошо еще лягушку или пиявку не проглотил. Дальше рассказывать особенно нечего. Всплыл я на поверхность, прикинулся бревном и дрейфовал помаленьку, пока не заметил поблизости пузырьки от твоего акваланга.
— Честно говоря, я уж и надеяться перестал, — признался итальянец.
— Я тоже думал, что не выживу, — кивнул Питт, осторожно ощупав переносицу и проведя кончиком языка по рассеченной верхней губе. — Особенно, когда меня садануло по морде чем-то тяжелым. — На лице его вдруг появилось озабоченное выражение. — Слушай, а ведь у меня нос сломан. Надо же, впервые в жизни! Вот не было печали. Придется теперь пластическую операцию делать. Ну ничего, они мне за это еще заплатят!
Джордино непроизвольно покосился на охваченный пламенем дом и сочувственно поцокал языком.
— Давно хотел спросить тебя, старина, — начал он, на всякий случай отплыв подальше от напарника, — ответь мне на такой вопрос: способность в одночасье превращаться в ходячее стихийное бедствие передалась тебе по отцовской или материнской линии?
— Кто его знает? — ничуть не обидевшись, пожал плечами Питт. — О пироманьяках в роду семейные хроники умалчивают, а о моих европейских предках вообще никаких сведений нет.
Из всего многочисленного гарнизона китайского базы в живых, похоже, осталось всего трое. Из застигнутых стремительно разгоревшимся пожаром в стенах дома охранников только одному удалось выбежать из парадного. Покатавшись по мокрой от росы траве, он сумел затушить пылающую одежду и сейчас тихо стонал, уткнувшись лицом в землю. От местами еще тлеющей униформы струился легкий дымок. Второй извивался в конвульсиях рядом с причалом, широко раскрыв рот в беззвучном вопле и прижав к ушам ладони, из-под которых сочилась кровь. Очевидно, от взрыва у него лопнули барабанные перепонки. Третий с виду не пострадал, но явно пребывал в шоковом состоянии: он неподвижно стоял у края воды, бессмысленно пялясь на догорающие обломки амфибии. Еще четыре трупа плавали неподалеку от берега. Больше никого в пределах видимости не наблюдалось.
Питт в несколько гребков добрался до кромки, вскарабкался на откос и поднялся на ноги. Застывший в ступоре охранник, завидев возникшую непонятно откуда зловещую черную фигуру, частично пришел в себя и инстинктивно потянулся за пистолетом. Не найдя на поясе кобуры, сорванной ударной волной, он по-заячьи взвизгнул, развернулся и пустился наутек, но споткнулся и упал ничком, не пробежав и нескольких шагов. Пинок под ребра заставил китайца перевалиться на спину. Он в страхе зажмурился, но вынужден был открыть глаза, когда кто-то грубо схватил его за волосы и рывком вздернул в сидячее положение. Привидение в черном склонилось над ним и внятно произнесло разбитыми в кровь губами:
— Ты говоришь по-английски, придурок?
— Да, господин, — севшим от ужаса голосом пролепетал охранник. — Я учить американский словарь.
— Очень хорошо. Передай своему боссу, Шэнь Циню, что Дирк Питт интересуется, ходит ли он до сих пор в сортир в сопровождении телохранителей? Усек? Повтори!
Сбиваясь и путаясь в порядке слов, до смерти перепуганный китаец сумел, наконец, после нескольких безуспешных попыток, достаточно сносно воспроизвести требуемую фразу:
